– Мне так часто говорят, – кивнула Алена. – И я с этимсогласна. Вы думаете, я почему попросила вас записать свой рассказ на диктофон?Потому что, как пишут в книжках про пиратов или про шпионов, за мою жизньтеперь нельзя дать и ломаного гроша. Понимаете, Алексей сегодня за обедом – аобедала я у него – очень хотел напоить меня отличным крымским вином. Я не пьюкрасное вино, на дух не переношу, поэтому его старания были напрасны. И ещеочень вовремя вернулась домой дочь Алексея, с которой мы просто не выносим другдруга. Может быть, благодаря этому я избежала отравления и шанса превратиться вочередного зомби, который при звуках «Solo» делается обуреваем страстьюуничтожить «Ковер-самолет». Да, кстати, еще о музыке… Я только сейчасвспомнила, что мне покоя не давало: когда мы говорили с Майей о ее припадкахбезумия, она сказала: «Какая-то навязчивая музыка звучала, звенела в голове,заполняя ее, мое сознание мутилось… Почему-то именно после того, как начиналазвучать эта музыка, я знала только одно: мне необходимо оказаться в музее итайно, чтобы никто не видел, острым ножом вырезать из картины…» И потом онапоказала мне, какой именно фрагмент она должна была вырезать – с загнутым угломковра.

– Как-то я себе все это слабо представляю, – пробормоталБергер. – Ну и что бы она с куском холста потом делала? Вообще как вырезала быего среди бела дня, когда кругом полно народу?

– Ну, наш музей все же не Эрмитаж, там много народу редкокогда набирается. Я думаю, Алексей и Людмила подгадали бы исполнение своего замыслак такому времени, когда в здании почти нет посетителей. Хранительницу Майя (илиее дублерша Тамара) могла куда-то услать на время, сам процесс занял бы одну,ну, две минуты. Затем кусок холста размером полметра на полметра сворачиваетсяв трубку и прячется в газету или сумку. Майя выносит сверток на улицу ипередает тому, кто будет ее ждать. Никакая охрана не обратила бы на неевнимания: ну, несет реставратор какой-то небольшой сверток, да и пусть себенесет. А потом… то, что будет с Майей или Тамарой потом, ни Алексея, ни Людмилуничуточки не волновало. Жертвы не помнили почти ничего, почти никакихподробностей, и, главное, они даже не подозревали, кто повелевал их волей. ААлексей уничтожил бы все ненужные записи в своем мобильном телефоне (кстати, егономер при этих звонках не определялся!) и пролил бы несколько крокодиловых слезнад подругами покойной жены, припомнив при случае, что и сам был обуреваемприпадками странного безумия, сам оказался жертвой неизвестного злоумышленника.А где тот злодей, кто он, совершенно неизвестно, как неизвестно и то, зачембыла изуродована картина.

– А как по-вашему, что бы они потом с картиной, вернее,фрагментом ее, делали?

– Не имею ни малейшего представления. Точно так же, как я непонимаю, что там под слоем краски может быть изображено.

– Скажите, а почему вы решили, будто Алексей знает, что выво всем разобрались? Вы что, пооткровенничали с ним?

– В общем-то, нет, но я теперь почти уверена, что в рукиЛюдмилы попал мой блокнот, в котором я делала кое-какие записи по делу ивозникшие у меня вопросы, размышления некоторые, например, почему все «жертвыкартины», назовем их так, больны, а Алексей – здоров. Там было сказано протайный список его телефона, про самоубийство Севы, про звуковые сигналы какспусковые крючки безумия – практически про все, что я вам сейчас рассказала.Просто-таки открытым текстом! Хотя в те минуты, когда я делала записи, яАлексея еще не подозревала, просто удивлялась многим нестыковкам.

– А когда вы его начали подозревать?

– Как только узнала, что Тамара покончила с собой именно вто время, когда ей звонил Алексей, и из ее мобильного звучала красивая музыка.«Solo» – мелодия и впрямь волшебной красоты, только, наверное, я ее большеникогда слушать не смогу… И еще… Знаете, когда я была у Алексея, ему позвонилаЛюдмила.

– Она что, вам представилась?

– Нет, – Алена вспомнила оскаленную морду Бубна на дисплее иусмехнулась. – Просто у Алексея в мобильном телефоне при ее звонке появиласьфотография, которая имеет к ней прямое отношение. И Алексей говорил ейбуквально следующее: «Да, я туда позвонил сразу, как ты сказала, но не знаю,каков результат, некогда проверять!» И я потом сообразила: около часу назад уменя и пропал блокнот. Видимо, Людмила его пролистала, узнала мой дальнейшийплан действий: пойти к Алексею, потом в музей, потом к Тамаре – и поняла, чтонашей с Тамарой встречи ни в коем случае допустить нельзя. И Алексею был данприказ – позвонить Тамаре в больницу. Они почти не сомневались, что несчастная,издерганная женщина воспримет звонок как сигнал к уничтожению картины – исделает все, чтобы этого не произошло. Так что, наверное, я тоже отчастивиновата в смерти Тамары Семеновой…

Бергер покачал головой:

– Даже не знаю, что сказать. Утешать вас или упрекать, не представляю.Просто штука, видимо, в том, что я во все, что вы рассказали, не вполне верю. Иесли бы вы не начали с реального и доказательного разговора об убийстве ЛарисыСтахеевой, с того дела, которое меня лично очень зацепило и которое было наглозакрыто Муравьевым… если бы не это, повторяю, я бы воспринял все ваши прочиеумозаключения как, мягко выражаясь, фантазии. Если еще не хуже!

– Как бред сумасшедшей? – уточнила Алена.

– Ну, раз уж вы сами так назвали… – буркнул Бергер.

– Да как хотите называйте, только в печку не сажайте, –отмахнулась Алена. – Я ведь и сама понимаю, что все это практическинедоказуемо. Если Алексей и Людмила подсуетятся, они могут уничтожить всемало-мальские улики. Хотя этих улик и так – раз-два и обчелся. Сотрет Алексей списокномер два в своем мобильнике, уничтожит в памяти звонок к Тамаре – и нетпроблем. Никаких проблем! Да, у Семеновой в телефоне значится вызов ровно втринадцать часов. Да, в ее телефон закачана мелодия «Solo», так же, как у Майи.Но ведь совершенно нереально определить, с какого телефона поступали вызовы икто закачал музыку! Нет, заговорщики могут чувствовать себя вполне вбезопасности. Главное им сейчас – хладнокровие сохранить. Затаиться,отсидеться: я не я, и бородавка не моя! И все, их не зацепишь. Но все жекое-чем хитрецов можно подковырнуть. Во-первых, возобновить то старое дело обубийстве Ларисы Стахеевой. Кстати… знаете ли вы, что у нее был мужчина настороне?

– Нет, даже не слышал.

– Был, был, кажется, по фамилии Аверьянов. Имени не знаю. Онем подробнее может рассказать одна соседка Стахеевых по прежнему дому, рыжаятакая тетенька. Правда, не знаю, из какой она квартиры, но ее вполне можнонайти.