Есть две вещи, на мой взгляд. Принципиальные две вещи, противостоящие друг другу. Есть «мудрость» и есть мышление. Это враждебные друг другу вещи, они воюют. «Мудрость» основана на символе, на интуиции, ее языком является музыка, образ. «Мудрость» – это как раз взаимопроникновение вот этих идей, которые были возможностями, но стали идеями.

Что значит идея? Это невербальная форма. Музыка – вроде бы мы все понимаем музыку, слушаем Бетховена, и вроде бы у нас есть некое понимание. Но это понимание нерасшифровываемое, это некое чувство реальности, интуирование ее во всей полноте. И есть мышление. Мышление – это прежде всего работа с именами, которые превращают хаос в порядок. Потому что на самом деле что такое мышление? Это оперирование именами, которые «пятна Роршаха» делают подлинными концептами. Мышление существует только потому, что у человека есть центральная позиция. То есть он равноудален от всего: для него что заяц, что звезда, что женщина с коромыслом, что ёлка – все одинаково далекие вещи, а он как бы сидит на пригорке в центре и устанавливает связи между ними через имена, которые имеют точкой сборки только его как свидетеля. То есть мышление – это оперативное, непрерывное восстановление его «центральности» на земле. Поэтому вот этот процесс мышления создает при правильном применении ту самую ткань, которая начинает резонировать с Замыслом, то есть которая отражает сюжет.

Язык как система имен и мышление теснейшим образом связаны между собой, и они противостоят «мудрости». Но это же очень сложная борьба. То есть «мудрость» пытается освоить язык как инструмент противника, чтобы выражать свои задачи на инструменте врага. Поэтому существуют такие формы проявления, как поэзия определенного рода, гимны ведические, прочие посылы. То есть это может идти вплоть до достаточно разработанных вербальных дискурсов, которые выражают, тем не менее, не задачу мышления, а задачу передачи таких вот образно-символических потоков, которые подразумевают совершенно другое восприятие реальности.

И они уничтожают Откровение, потому что Откровение дискурсивно, дискретно, но при этом парадоксальным образом связано с чисто трансцендентным, а «мудрость» всегда имманентна. Поэтому для того, чтобы построить эту задачу, необходимо именно развивать технологию мышления, привязывая его к внутреннему ресурсу Откровения. То есть вновь и вновь окунаться в него и пересматривать его внутреннюю логику. И самое главное, восстанавливать первоначальную семантику. Первоначальная семантика – это очень важно, потому что приходится отдирать коросту смыслов, которую люди нарастили, для того чтобы совершить уход от травмы. Соприкосновение с первоначальной семантикой очень болезненно.

Есть источник мироздания – Бог. Есть пророк как фигура, описывающая это мироздание.

Нет, он не описывает. Он же не космологист, не метафизик. Пророк является с Вестью о том, что есть нечто, чего вы не знаете и знать не можете, но тем не менее это самое важное, что только может быть для вас.

Но результат действия пророка – это текст?

Он приносит этот текст, да, но этот текст не является описанием реальности. Там могут быть определенные ссылки и указания, но это, как правило… Вот Скрижали Моисея – это описание, что ли? Это текст.

Есть, соответственно, теологическая работа, суть которой – интерпретация, направленная на реализацию содержания текста в социуме.

В общине. Как только это становится социумом, мы уже можем забыть о реализации.

Хорошо. Вот этот социум – это то, что создано Богом?

Сатана ведь тоже создан Богом именно как та сила, которая искушает и которая должна быть побеждена. В Коране есть такое место, когда Иблис отказался поклониться Адаму. Когда Адам был создан, Всевышний приказал Сатане, который представлял собой тотальное Бытие, Великое Существо, поклониться Адаму, который технически является его периферийным отражением, микроскопическим. И Сатана говорит: «Я не поклонюсь, потому что Ты создал меня из огня, а его – из глины». Огонь является примордиальной энергией, то есть полнотой примордиальных субстанций, а глина – это наиболее пассивная конечная форма манифестаций, которая уже на выходе в холод и во тьму. Сатана: «Я принадлежу к полюсу света, а он – Адам – принадлежит к полюсу тьмы. Что это я буду ему поклоняться?» И тогда Всевышний говорит Сатане: «Низвергнись». А тот: «Я буду с твоего разрешения соблазнять его до Судного Дня, заходя на него слева, справа, спереди и сзади, и я уведу его с твоего пути».

Это задумка, в которой глобальное Бытие, обладающее всей полнотой возможностей и всей полнотой аттракций, противостоит глиняному существу, в котором есть в качестве ресурса микроскопическая и болезненная для него самого точка присутствия частицы Святого Духа.

То есть функциональная роль социума – это быть испытанием для этого человека.

И преградой. Потому что это полоса препятствий.

Но преграды на пути спасения.

На пути реализации Замысла, которое в качестве награды за участие в этой реализации имеет спасение индивидуального характера.

Философия как вызов героическому сознанию[35]

21 сентября 2010

Проблема философии как феномена – удивительно странная вещь, и не совсем понятно, как и почему она возникает. В нашем мире, где существуют филиации[36] традиционного мышления (начиная с древности и в более поздние времена), мы не видим нигде феномена философии, кроме как на Западе. А именно – в Греции, откуда потом это явление перешло на всё западное пространство. Конечно, есть такие понятия, как «индийская философия», «китайская философия». Но по большому счёту это очень серьёзная натяжка, поскольку на самом деле там мы имеем либо артикуляции того, что является метафизикой, либо очень беспомощное и спорное подражание в Новое и Новейшее времена западному дискурсу. Как оригинального явления, философии за пределами Запада на самом деле не существует.

Философия – это такая организация мышления, которая позволяет управлять целеполаганием, выстраивать прозрачную для себя и самоконтролирующую цивилизационную структуру. В результате этого такая философия получает в своё распоряжение некие методики работы с материальным миром: научные, организационные, военные, культурные и прочие. Таким образом, общество, располагающее философией, оказывается наделённым колоссальным преимуществом перед древними традиционными обществами, которые философией не располагают. Это наглядно показывает вся история.

Взять, к примеру, пространство Индии – богатейшая традиция, распадающаяся на множество фундаментальных школ; огромное количество людей, которые практикуют фундаментальное созерцание. И вместе с тем – полная беспомощность перед, казалось бы, гораздо более одномерным, примитивным западным социумом, который приходит в Индию и ставит её в течение одного поколения полностью на колени. Более того, подвергает её фундаментальной «переработке», оказывая на индийское традиционное общество такое влияние, что и после непосредственного ухода колонизаторов оно остаётся «подбитой» птицей, которая однокрыло