рядом с собой параллельно, то тогда смысл этого обретения себя как сверхценности исчезает. Более того, нет феномена отрицания – нет феномена абсолютной дистинкции Я и не-Я. В этом случае говорить не о чем, и тогда мы возвращаемся к догероическому архаическому человеку, который тождествен простой внеположной реальности в акте простого созерцания. Это не героическое сознание, это сознание Золотого века или сознание высшего метафизического созерцания.

Героическое сознание усматривает абсолютный объект в его самодовлеющей мощи, которая отрицает всё, кроме этого объекта; и обнаруживает, что результативным действием этого абсолютного объекта является его внутреннее самосознание, его Я здесь и теперь, то есть та точка отрицания со стороны абсолютного объекта, которая оживает в нём как вспышка света, как его героическое сознание. Почему оно героическое? Потому что оно бросает вызов абсолютной силе этого отрицающего абсолютного объекта. Другими словами, абсолютный объект выступает не иначе как Рок, непреодолимый Рок в своей тотальности и в своей противоположности герою как свидетелю.

Если мы посмотрим на взаимодействие между героем и абсолютным объектом, Роком, то оказывается, что у героя (я подчёркиваю: у героя в состоянии «до пророка, получившего Откровение», то есть героя в первичном, инстинктивном виде) нет возможности увидеть объект как Рок. Нет возможности отличить абсолютный объект (отрицающий всё, кроме себя и, стало быть, порождающий героическое сознание как продукт отрицания) от Бытия в чистом виде, от Бытия как некой данности. Чистое Бытие и абсолютный объект для героя совпадают.

Но получается удивительный парадокс. Если Бытие как наличное предъявленное есть «Да», то абсолютный объект в своём роковом измерении есть отрицание, есть «Нет». И они абсолютно сливаются в одно и то же. То есть это некий внутренний подлог, который обнаруживает героическое сознание, – Бытие, которое на самом деле является ложным «Да» и истинным отрицанием, то есть отрицанием внутри себя. Он не может различить два этих момента, они даны ему сразу, слитно, и вот почему этот Рок воспринимается им как страшная ложь, как подлог, как коварство Олимпа.

Естественно, что вызов героя идёт по линии утверждения себя, отрицаемого как сверхценность, которая противостоит этому абсолютному объекту – Року – без надежды его победить. Но вместе с тем оно стоит перед этим абсолютным объектом – Роком, который дан и предъявлен ему в качестве Бытия. Таким образом, героическое сознание ищет утверждение себя не в сфере Бытия. Героическое сознание ищет своего проявления, ищет ту площадку, на которой можно взять реванш у Рока, – не в онтологической, а во внеонтологической, трансцендентной онтологии сфере.

Здесь мы выходим на то, что героическое сознание готовит себя к тому, чтобы воспринять это преображение, эту трансформацию, которую мы назовём «состоянием пророка, получающего Откровение». Потому что для героя, естественно, не существует такой проблемы, как индивидуум и его уязвимость. Если бы речь шла о том, что герой опознал в себе конечного, смертного индивидуума, то и говорить было бы не о чем.

Герой опознаёт в себе субъекта, то есть абсолютно равноценную альтернативную антитезу абсолютному объекту: только абсолютный объект есть и отрицает, а субъекта, являющегося героем, нет, и он является продуктом отрицания. Есть отрицающее и есть отрицаемое. Субъекта нет, но вместе с тем он присутствует в виде сознания, в виде свидетельствования того, что его отрицает. Таким образом, героическое сознание обнаруживает совершенно внеонтологическую, принципиально антионтологическую сферу. Это сфера свидетельствования, сфера сознания, которая одновременно не нарушает тотального единства сущего. Не нарушает, поскольку не спорит за разделение этого сущего.

Сознания нет внутри сущего, оно является тенью сущего, тенью, которая сама по себе (автономно от предмета) не существует; но вместе с тем она есть некое настаивание на альтернативном Бытию утверждении. Это альтернативное Бытию утверждение и есть героический вызов Року, который обречён до тех пор, пока не встретит некое послание, идущее ему навстречу, – послание из бездны, которое укрепляет его вызов, его дерзание.

Герой, который осознаёт себя как субъект, вынужден пребывать в трагическом безвременье до того момента, пока он не преобразится в «пророка, получившего Откровение». Что такое это удивительное переживание сознания «здесь и теперь», которое обнаруживается как продукт отрицания со стороны абсолютного объекта и вместе с тем некий вызов альтернативе Бытию? Это то, что я называю «безвременный вечный миг», который не длится и нигде не находится. Это «здесь и теперь», но оно не располагается в потоке длительности – это не внутренняя ситуация, но некая точка оппозиции, которая, тем не менее, делает время временем. Потому что только эта точка, внесённая в неопределённость потока ситуации, потока смены позиции, превращает всё это в некую сюжетную длительность. Время становится временем только благодаря тому, что возникает героическое сознание. До героического сознания время идёт просто как некое безвременье.

И вот здесь, кстати говоря, есть очень интересная идея: идея воскресения мёртвых. В Коране есть аят, где мёртвые говорят о себе: «Мы провели в могилах часть дня или день», то есть для них пребывание внутри могил во время вечного сна является чистым безвременьем, безвременьем как вечностью. Но эта вечность конечна. Она конечна, потому что она прекратится при воскресении.

Это новый парадокс – «конечная» вечность. Он соответствует другому парадоксу: мы находимся в одном из циклических эонов, повторяющихся один за другим до тех пор, пока не решится некая сверхпроблема. Обычно это представляют как вращающееся кольцо, которое уходит от нас в перспективу. На самом деле это неправильное представление, поскольку в действительности в каждом эоне «здесь-присутствие» является нулём, от которого убегает назад отрицательный числовой ряд. То есть все предшествующие циклы представляют собой отрицательный числовой ряд, который кончается здесь, в нуле, с которого есть шанс начаться абсолютно новому – Новой земле и Новому небу. Бесконечный числовой ряд «назад» ничем не ограничен, кроме нуля «здесь и теперь». То есть это некая бесконечность, и она тоже ограничена. Это «конечная» бесконечность, ограниченная точкой «здесь-присутствия».

Следующий момент – это Новая земля и Новое небо, которые должны длиться вечно. Но у нас есть Откровение, которое говорит о том, что в конце концов не останется ничего, кроме лика Всевышнего. То есть Новая земля и Новое небо как альтернативное творение, которое свободно от длительности, энтропии и всех проблем, связанных с Бытием, – это вечное совершенное создание, вечное совершенное творение. Но оно, оказывается, тоже конечное.

Таким образом, у нас есть три конечности: конечность бесконечных циклов, конечность пребывания в вечном сне могилы и конечность рая или ада, которые на самом деле являются тремя конечностями постулированного бесконечного. Все эти конечности – это три аспекта «здесь-присутствия» в героическом сознании, которое (когда оно обнаруживается) немедленно вызывает против себя реакцию