– Ладно, уговорил. Как только, так сразу. Надо запечатлеть момент, пока снова не наберу вес после инфекции.

– А-а-а… Вот в чем дело, – дошло до него. – А я-то думаю: чего ты такая бледная? Сочувствую. Могла бы объяснить Жоржсанд, отлежалась бы дома. Кстати, не ты одна. Мария Ивановна тоже заболела.

– А с ней что?

– Не знаю. На планерке сообщили. Вместо нее Любашу вызвали.

Любашей звали два года назад ушедшую на пенсию сотрудницу, которая появлялась в редакции по первому зову. Не столько ради лишней копейки, сколько чтобы пообщаться, отвлечься от домашних хлопот. Всю жизнь проработала в больших коллективах – в редакциях газет, на радио, телевидении. И на пенсию не хотела уходить, да дети настояли. Стыдно, мол, перед знакомыми – будто они не в состоянии обеспечить мать.

– Это хорошо, – кивнула Катя и задумалась.

Выходит, не одну ее задело продолжение истории многолетней давности. Чисто по-человечески Марии Ивановне можно было только посочувствовать. Добрая она женщина, сердобольная. А тут такую рану разбередили. Да еще выяснилось, что сама не права в отношении людей, которых винила в смерти племянницы. Такое тяжело принять. Правда, как и простить.

– Жоржсанд на месте? – поинтересовалась Катя.

– Была на месте. Я тут хотел спросить: ты когда материал про колонию собираешься сдавать?

– Сегодня. Прямо сейчас пойду и покажу.

– Я так и думал, потому и вернулся. Фотки тебе перекину, посмотришь, что подойдет.

– Хорошо. Только никуда не уходи. Я постараюсь быстро поговорить с Евгенией Александровной, – спрятав в шкаф курточку, включила она компьютер.

– А ты чего без шубы в такую холодрыгу?

– Моль съела, – как отрезала она, дав понять, что разговор окончен. – Все, Веня, не отвлекай. Дел много…

Периодически впадая в сонное забытье, субботу и воскресенье Вадим провел в номере. Даже в ресторан при отеле не спускался. Заказывал еду, когда чувство голода становилось нестерпимым. Затем щелкал пультом телевизора и снова засыпал. Сон был спасением, и он это понимал. Иначе мыслительный процесс обязательно довел бы его до очередного падения в бездну. В баре было достаточно спиртного.

В понедельник около пяти утра он раскрыл глаза, выключил продолжавший бубнить телевизор, прислушался к себе и понял: с ним все в порядке. И выспался на неделю вперед.

Встав с кровати, потянулся и, разминая шею, подошел к окну: сонный город тоже просыпался. Пока еще полупустые магистрали, редкие машины и фигурки людей, ярко светящаяся реклама. Через пару часов все кардинально изменится: посветлеет, появятся пробки, толпы спешащего на работу люда.

Повернувшись, Вадим окинул взглядом номер. В выходные он так и не дал горничной прибраться. Раздосадованно вздохнув, он разобрал дорожную сумку, аккуратно разложил в шкафу вещи и приступил к зарядке.

«Что там у меня на сегодня? – вспоминал он, отсчитывая количество отжиманий. – Пять, шесть, семь… Вступление в права основного владельца «Моденмедикал», знакомство с персоналом. Звучит официально, хотя на самом деле всех давно знаю. К девяти утра прибудут юрист с Хильдой – хорошо хоть не рассказал ей, что не летал в Минск… Восемь, девять… Лишнего она не спросит, но неловкость появится: остался во Франкфурте и не навестил… А так позвонил, сказал, что вернулся, справился о самочувствии… Десять, одиннадцать… Что там дальше? Вместе с Хильдой заехать в офис UAA Electronics, где будут обсуждаться завтрашние похороны Флемакса. Правильно, что все расходы корпорация взяла на себя. Мартин это заслужил… Двенадцать, тринадцать, четырнадцать… Пожалуй, хватит на сегодня, не стоит перегружаться, – решил Вадим, перевернулся на ковровом покрытии, потянулся, расслабился, потянулся, снова расслабился. – Сейчас в бассейн, на завтрак и на свежий воздух. Пройдусь в офис пешком. Полчаса, больше не займет, – прикинул он. – Не зря Мартин любил ходить на работу, в этом что-то есть. Настраиваешься на дело, ни о чем другом не думаешь… Как все рассказать маме? Ладно, потом…»

Неожиданно зазвонил мобильник.

«Кто это в такую рань? – с удивлением взял он трубку. – Мама? Что-то случилось?» – тут же обдало его холодной волной.

– Вадик! Вадик, что ж это такое происходит? – даже не поздоровавшись, запричитала та. – Не успела я проснуться, как… как… Галя только что зашла к тебе в квартиру, а там…там… – дрожал ее голос.

– Что там? – начиная догадываться, что же такое обнаружила в его жилище Галина Петровна, спросил он спокойно, сетуя при этом на себя, что не подумал и не предусмотрел такую ситуацию. Надо было попросить Галину Петровну не приходить в квартиру, пока он не вернется. – Там… Там нет Катиных вещей… – растерянно сообщила Нина Георгиевна. – И ее самой нет…

– Я знаю. Ну и что из того?

– Как это – что из того?

– «Что из того» означает, что мы расстались, – беспристрастно пояснил Вадим.

– Когда? – опустошенно выдохнула Нина Георгиевна.

– По всей видимости, еще в пятницу. Именно поэтому я и не прилетел в субботу. Прости, не хотел тебя расстраивать.

– Но почему? Катя такая хорошая…

– Наверное, именно поэтому. Она слишком хороша для меня, – перебил он ее. – Или – я для нее. Что, по сути, ничего не меняет: мы расстались – и точка. Придется с этим смириться, – добавил он чуть мягче. – А теперь слушай меня внимательно: прямо сейчас идешь к аптечке, берешь таблетки по списку, принимаешь, запиваешь водой… Давай, я жду…

– Вадим, какие сейчас таблетки?..

– Мама, ты идешь к аптечке и берешь лекарства, – чуть жестче повторил сын. – Мне и без того хватает проблем: завтра – похороны Мартина. И я не хочу по возвращении заняться тем же дома.

– Ну хорошо, хорошо, – послушно согласилась Нина Георгиевна. Какое-то время в трубке был слышен шорох, затем шум воды. – Все, выпила. Вадик, так что же такое случилось?

– О том, что случилось, я расскажу тебе, когда приеду. Всю правду, обещаю. А теперь опять слушай меня внимательно: ты ничего не пытаешься выяснять сама и ни в коем случае не звонишь Кате. Обещаешь? – строго спросил он.

– Обещаю, – только и смогла вымолвить бедная женщина.

– Вот и хорошо. Вечером позвоню.

Закончив разговор, он полистал меню, нашел нужный номер и послал вызов.

– Галина Петровна? Доброе утро.

– Доброе утро, Вадим. Я тут прибираться начала…

– Галина Петровна, зачем вы сообщили матери, что… В общем, вы сами знаете, что, – строго произнес он. – Вам разве ничего не известно о ее здоровье?

– Я… – растерялась женщина. – Я в квартиру зашла, а она пустая, никого нет. И вещей Катеньки нет, – стала она оправдываться. – Вас не хотела беспокоить, набрала, не подумав, номер Нины.

– Так вот, отныне и навсегда: что бы вы ни увидели в моей квартире, чему бы ни удивились, что бы вас ни взволновало – сначала будете думать и говорить об этом со мной и только со мной. Иначе нам придется расстаться. Вы все поняли?