Едва принц успел набрать воздуха в грудь и облегченно вздохнуть, как до его ушей донесся звон металла. Все забыли о гула-рхунах. После того как огненная стена исчезла, орда дикарей с новой яростью ринулась на Шахди. Рхуны вопили и орали так, что их голоса сливались в рев, подобный вою бури, поднятой Пауками. Они пронеслись по обугленному, дымящемуся полю и врубились в ряды армии фэйна. Сине-золотые воины мгновенно утонули в море варваров. Создать новую огненную стену было уже невозможно – иначе огонь поглотил бы не только рхунов, но и фрэев. Но это не столь важно; главное – дракон. Когда первый порыв ветра утих, Пауки принялись плести новую бурю. Дракон, не тратя времени, снова полетел к ним.

– Заставьте его снизиться, – сказал Лотиан. – Прижмите к земле и раздавите.

Чудовище пролетело всего в нескольких сотнях ярдов от холма, когда Пауки атаковали его сверху. Дракон рухнул с такой силой, что прочертил своим телом глубокую колею. Однако падение не только не убило, даже не оглушило его, и через миг он снова взмыл в воздух и направился прямо к холму.

– Сдуйте его назад! Сдуйте! – крикнул фэйн.

Дракон слишком близко. Паукам не хватило времени, чтобы восстановиться.

Внезапно Мовиндьюле почувствовал, как на него нахлынула волна силы.

Помоги ему! Пауки не справятся! Помоги отцу!

Мовиндьюле не очень хорошо умел обращаться с ветром, однако с помощью Авемпарты это оказалось нетрудно. В другое время он бы с позором провалился, потому что применил самое неэффективное плетение, однако благодаря Авемпарте, многократно умножившей его силу, ему удалось вновь отбросить дракона прочь.

Все изумленно взглянули на него, хотя никто не стал тратить время на расспросы.

– Мы не можем убить его, мой фэйн, – Онья покачала головой.

– Мой повелитель, битва проиграна, – подал голос до этого молчавший Тараней. – Вам нужно отступать. – Командир стражи махнул слуге, чтобы тот подвел лошадей.

– Ни за что! – взорвался Лотиан. – Мы же так близки к победе!

– Мой фэйн, – вмешалась Синна, и Мовиндьюле едва ли не в первый раз услышал ее голос. – Шахди отступают под натиском рхунов, а эту тварь невозможно остановить. Вы с вашим сыном должны покинуть это место.

– Здесь же моя армия, мои солдаты! – вскричал Лотиан.

– Да, и они все погибнут, чтобы сохранить вам жизнь.

Дракон стремительно возвращался.

– Мовиндьюле, – сказала Синна, – ты можешь прижать его к земле?

Скажи «да».

– Да.

– Хорошо, тогда прижми. У меня идея, – обратилась телохранительница к фэйну, – как выиграть для нас – то есть, для вас – время.

Она собирается организовать побег. Мовиндьюле надеялся, что слово «вас» включает и его тоже.

Дракон приближался все быстрее; теперь он двигался гораздо целеустремленнее.

– Делай, как она говорит, – велел Лотиан сыну.

Синна посмотрела на Мовиндьюле, и ее взгляд был красноречивее тысячи слов. Не промахнись!

Его снова захлестнул поток силы. Мовиндьюле почувствовал себя окрыленным и могущественным. Он стал Парталоренскими водопадами, превратился в течение полноводной реки, срывающейся с огромной высоты, сделался воплощением силы. На этот раз он сформировал свое плетение туже, чище, красивее и метнул вниз поток воздуха.

Чудище снова рухнуло на землю – к несчастью, угодив в самую гущу битвы. При этом погибло много фрэев и рхунов, а сам дракон остался невредимым. Как только он коснулся земли, трава ожила. Его крылья, ноги и хвост тут же оплели длинные корни и извивающиеся стебли.

– Ты поймала его в капкан! – восхитился фэйн. – Синна, ты гений.

– Дракона не удержать в одиночку, – сказала Онья. – Пауки, присоединяйтесь.

– Это всего лишь трава, – объяснила Синна, вытирая пот со лба. – Тварь быстро освободится. Открывайте землю!

Через миг каменистая почва разверзлась, и дракон упал в расщелину. Онья хлопнула в ладоши, и земля сомкнулась, поглотив чудовище.

– Она похоронила его! – воскликнул Мовиндьюле.

«Это его не остановит, – произнес Джерид у него в голове. – Вам нужно уходить оттуда».

С вершины холма хорошо просматривалось войско фрэев, из последних сил сдерживающих натиск гула-рхунов – оно заметно поредело.

– Мой фэйн, – крикнул Тараней, указывая на двух лошадей. – Вам нужно идти.

Лотиан бросил взгляд на погибающую гвардию, потом на трещину в земле, под которой остался дракон. Почва под ногами задрожала. Что-то огромное пыталось выбраться наружу.

– Сообщи Львиному корпусу, – приказал Тараней своему адъютанту, – мы уходим немедленно!

– И ты тоже, Синна, – добавила Онья. – Защищай фэйна.

– Мы не можем проиграть эту битву, – пробормотал Лотиан.

– Это всего лишь одно сражение, мой повелитель, – успокаивающе произнес Тараней. – Лучше вступить в бой в другой день. Пока вы живы, война продолжится.

В глазах Лотиана мелькнула обреченность. Он слишком много потерял в этой битве. Речь шла не только о гибели его армии: фэйн лишился веры в то, что фрэи непобедимы. Мовиндьюле испугался, что взгляд отца будет преследовать его в кошмарных снах, а еще – что теперь он увидит такое же выражение на лицах других фрэев.

Его отец, его фэйн потерпел поражение.

Победа.

После Грэндфордской битвы это слово было у всех на устах, однако его произносили без воодушевления или радости. Для Персефоны оно потеряло смысл – он как будто вытек сквозь раны в ее сердце. Каждый павший в бою оставил кровавый след в ее душе, но самую тяжелую рану ей причинила гибель человека, лежащего у ее ног в могиле.

По последним подсчетам, три дня сражения унесли две тысячи восемь сотен и тридцать три жизни. Чем дальше – тем выше смертная дань. Одна тысяча восемьсот шесть – люди, включая Мэрила, раба, служившего в Кайпе. Как доложили Персефоне, этот человек по доброй воле решил избавиться от вражеских вожаков. Он избежал поимки, спрятавшись в подземельях Верентенона, но погиб под развалинами купола, разрушенного теми самыми фрэями, которым пытался помочь.

Две трети защитников Алон-Риста отдали свои жизни в битве за крепость. Персефона знала точное число, поскольку заставила Брин сосчитать все тела. Девушке даже в страшном сне не могло присниться, что ей придется заниматься столь печальным делом.