После первого удара руки, сжимающие ее горло, ослабли.

После второго пальцы фрэя разжались.

Сури увидела, как фрэй схватил Роан и встряхнул точно куклу, а через пару мгновений упал и больше не поднялся. Словно в тумане, она наблюдала за тем, как ее товарищи отбиваются от врагов. Взмахнув молотом, Мороз раздробил ногу одному из фрэев, тут же получил удар и упал рядом с горном. Дождь воткнул кирку в спину эльфу, напавшему на Трессу. Во дворе валялись тела людей и фрэев – мягкие искореженные комки тряпок и плоти среди осколков камня и обломков дерева. Вдалеке пылал город. Над белесым небом поднимались столбы дыма, в воздухе летали клочья сажи. Незаметно наступило утро, еле различимое из-за темных туч.

Огромный купол Верентенона рухнул. Арочный мост стоял на месте, но крыша Кайпа исчезла. Гиларэбривн зарылся внутрь, словно медведь в улей. Из окон выпрыгивали маленькие фигурки, однако у этих пчел не было крыльев, поэтому они стремительно падали вниз. Сури находилась слишком далеко и не видела, кто они – люди, дружественные фрэи или вражеские эльфы.

Она отдала дракону лишь один приказ – защищать крепость. Оставалось надеяться, что новый Гиларэбривн сам разберется, что к чему.

Из ворот Кайпа выбежала толпа фрэев. Они принялись отступать через полуразрушенный арочный мост. Гиларэбривн ринулся вниз со своего насеста и изрыгнул пламя, превратив эльфов в живые факелы. Многие сиганули с моста, оставляя за собой огненные следы.

«Совсем как светлячки», – подумала Сури.

Тресса схватила ее за руку и рывком подняла на ноги.

– Живо вставай и сделай что-нибудь!

На самом деле от Сури ничего не требовалось. Когда их окружили фрэи, она инстинктивно натянула поводья, совсем как в Нэйте, борясь с рэйо. Творец связан со своими творениями, и его нужда становится их заботой.

Гиларэбривн поднял голову и взмыл в небо. Один мощный хлопок крыльев, и дракон спикировал вниз.

«Только не убей нас всех», – вновь и вновь молила Сури, закрыв глаза.

– Во имя Феррола, это что такое? – спросил фэйн.

Он сидел в большом кресле, привезенном из Эстрамнадона. Сделанный из золота и обтянутый бархатом, переносной трон стоял на деревянном помосте, приколоченном к земле металлическими костылями, чтобы массивное сиденье не накренилось.

– Это что… дракон? – обратился фэйн к Паукам.

Три фрэя тихо напевали и синхронно раскачивались. Услышав вопрос Лотиана, они остановились, и в тот момент дракон изрыгнул пламя.

– Не может такого быть, – проговорила Онья.

Кажется, так ее зовут, припомнил Мовиндьюле. Она была всего лишь одной из миралиитов, но после неудачи первого дня сражения ее положение повысилось.

Сперва все шло по плану. Мосты возвели без происшествий, и фэйн отправил одного из оставшихся четырех миралиитов в крепость, вместе с Ригаром, Хадерасом и половиной гвардии Шахди. Лотиан и Мовиндьюле остались у большого шатра на холме. С ними были Сайл, Синна, три Паука, Тараней и двенадцать воинов из Львиного корпуса в яркой разноцветной форме. Принц не сомневался, что большинство из них попали в отряд не благодаря воинской доблести, а по протекции. Вряд ли эти Львы годятся на что-либо более серьезное, чем установка шатра.

После первого неудачного штурма все, затаив дыхание, следили за взятием крепости. Лотиан даже не смотрел. Он нервно расхаживал туда-сюда, а за ним семенили Сайл и Синна. Фэйн дважды обошел свой шатер, потом взял себя в руки и сел на трон.

Мосты стояли прочно.

Гвардейцы перешли через ущелье, и как только последний из них оказался на другом берегу реки Берн, оставшиеся три Паука принялись наносить удар за ударом, чтобы облегчить наступление. Войска продвигались медленнее, чем рассчитывал Лотиан, и он непрерывно жаловался на это последние несколько часов.

Слуги накрыли поздний ужин, состоящий из холодного мяса и зачерствевшего хлеба. Мовиндьюле и Лотиан выслушали доклад Таранея о том, что Алон-Рист был изначально построен таким образом, чтобы противник не мог захватить его, а узкие проходы, многочисленные мосты и лестницы предоставляют защитникам крепости немалое преимущество. С наблюдательного поста принц смотрел, как гвардия зачищает город, прежде чем приступить к подъему по лестнице, ведущей в цитадель. Несмотря на помощь Паука, отправленного на штурм вместе с солдатами, прошло несколько часов, прежде чем войско наконец попало в верхний двор.

Мовиндьюле позволили поучаствовать в сражении. С помощью Джерида и под руководством отца он применил силу Авемпарты и сотряс землю на дальней стороне крепости. Правда, личное участие принца было весьма незначительным: Лотиан просто использовал его как проводник силы. Тем не менее отец и сын вместе порадовались (а такое случалось нечасто), когда купол рухнул.

– Так-то лучше, – удовлетворенно произнес фэйн, откидываясь в кресле.

Утренняя заря осветила небо. Лотиан потребовал вина.

– Похоже, мы наконец-то справились.

И тут появился дракон.

Сперва он казался лишь темной тенью на фоне ярких огней, и Мовиндьюле подумал, что ему привиделось. Однако, когда дракон выдохнул пламя, стало ясно – это не морок.

– Так что же это такое? – спросил фэйн.

На несколько мгновений воцарилась тишина. С Пауками всегда так: когда с ними разговариваешь, они отвечают не сразу.

– Мы не знаем, – наконец произнесла Онья.

– Что значит «не знаем»? Чем вы тут занимаетесь? Ваше дело – держаться за руки и петь. Вы должны плести паутину и докладывать мне обо всем.

– Это не создание из плоти и крови. Это свет.

– Свет?

– Выглядит как ослепительно яркий свет. Никто из нас такого прежде не видел.

– И что этот свет делает?

– Убивает наших солдат.

Лотиан помрачнел.

– Тогда уничтожьте его.

– Да, мой фэйн, – отозвалась Онья, и Пауки запели громче.

Небо потемнело. Большинство миралиитов на определенном этапе предпочитали Искусство бури. Мовиндьюле был ближе огонь, хотя почти все его соплеменники считали огненную магию чересчур тривиальной. Принцу нравилось ощущение силы и простота применения: натянул и отпустил. Бури сложнее подготавливать и плести, а результат далеко не такой впечатляющий.

– Мой фэйн, взгляните. – Тараней указал на север.

По равнине мчался всадник.

Один из разведчиков Волчьего корпуса. Лотиан отставил в сторону бокал с вином и встал. Подъехав к лагерю, всадник спешился, подбежал к фэйну и преклонил перед ним колени.