Роан свернула с тропы, ведущей к мосту, и направилась к краю ущелья.

«Ты заслуживаешь всего, что с тобой происходит», – услышала она знакомые слова, но на сей раз они были произнесены не голосом Ивера.

Ивер мертв. Роан точно знала, потому что убила его дважды: в первый раз с помощью яда, а второй – с помощью зубила и Большой Колотушки.

Выбившись из сил, она заплакала, потому что поняла – ей не успеть до края ущелья. Всадник неумолимо приближался. Его лицо невозможно было различить из-за яркого утреннего солнца, зато Роан услышала звук металла, выскальзывающего из ножен…

Ошибки быть не могло. Это не бронза – это сталь.

Всадник подъехал ближе. Блеснуло серебро. Под шлемом показалось прекрасное, перекошенное лицо.

– Гиффорд! – вскрикнула Роан, пожертвовав последним воздухом, оставшимся в легких.

Он настиг ее преследователя, взмахнул мечом – мимо. Но это не имело значения. Намеренно или случайно, лошадь затоптала фрэя насмерть.

Проехав мимо Роан, всадник развернулся. Солнце осветило доспехи и белого коня. Гиффорд сиял, словно утренняя звезда, ослепительная и прекрасная.

– Фоан, я не могу слезть. – Он нагнулся и протянул ей руку. – Пожалуйста, возьми меня за фуку.

Не раздумывая, Роан ухватилась за его запястье. Гиффорд усадил ее на лошадь позади себя, и девушка обхватила его за пояс.

– Ты жив! Надо же, ты жив! Жив! – сквозь слезы повторяла она, обнимая его изо всех сил.

– Фоан, – сказал Гиффорд, – ты меня обнимаешь! Ты прикасаешься ко мне, Фоан!

– Знаю.

Толпа гула-рхунов поднялась на мост и хлынула в Алон-Рист. Роан положила голову на спину Гиффорда.

И вновь она услышала слова: «Ты заслуживаешь всего, что с тобой происходит». Это не голос Ивера. Это голос ее матери.

Персефона глазам не могла поверить.

Над ней раскинулось открытое небо.

Крыша Кайпа была сделана в основном из дерева, и дракон выдернул ее, как пробку из кувшина. А потом начал убивать.

Персефона решила, что это еще одно оружие фэйна.

У него есть великаны, колдуны и молнии. Почему бы и не дракон?

Закрыв глаза и съежившись, она приготовилась к смерти, ожидая удара когтей или клацанья клыков.

Этого не произошло. Даже крики умирающих стихли. Слышно было лишь дыхание дракона и тихая молитва Брин: «Мари, всеблагая матерь, защити нас. Мари, всеблагая матерь, защити нас».

Выпустив кинжал, Персефона обняла девочку.

– Мари, всеблагая матерь, защити нас, – повторила она.

К их молитве присоединилась Падера, а потом и Мойя. Ожидание смертельного удара было невыносимым, однако Персефона все же отважилась открыть глаза. Фрэи, которые собирались их убить, исчезли. В комнате остались только Нифрон, Эрес и Тэган. И дракон: он уселся на угол Кайпа, уцепившись длинными острыми когтями за полуразрушенную стену. Чувствуя на лице его жаркое дыхание, Персефона запрокинула голову, взглянула чудовищу в глаза и с ужасом осознала, что дракон не просто смотрит на них – он глядит именно на нее.

Сейчас он меня убьет – откроет пасть и проглотит целиком.

Дракон по-прежнему не сводил с нее глаз.

Наконец он открыл пасть, но вместо того, чтобы наброситься на Персефону, заговорил. Голосом, напоминающим раскат грома или грохот лавины, он произнес: «Даже сейчас».

Дракон выждал мгновение, а потом, расправив крылья, взмыл в воздух, обрушив большой кусок каменной кладки.

– Расстегни доспехи, – крикнула Падера Мойе. – Снимай. – Старуха опустилась на пол рядом с Тэкчином.

Тот раскинулся в луже крови. Мойя подскочила к нему и принялась дергать кожаные ремни, скрепляющие наплечник.

– Здорово его зацепило, – пробормотала знахарка. – Кровища хлещет как из резаного кабана. Брин, подай бинты с того стола и вон тот пояс.

Снаружи раздался рев, хлопанье крыльев и отдаленные крики. Потом наступила тишина.

– И как снимается этот кулинский нагрудник? – рявкнула Мойя, отчаянно дернув ремень.

Из раны пониже ребер хлынула кровь.

– Просто срежь его, – посоветовала Падера. – Персефона, дай мне твой нож. Персефона!

– Вот, возьми. – Брин протянула ей бинты и один из кинжалов Роан.

В коридоре раздался громкий топот. Нифрон поднял меч и тут же опустил его.

– Что происходит? – крикнул вбежавший в спальню Энвир.

– Я тебя хочу об этом спросить, – ответил Нифрон. – Откуда взялся дракон и куда он улетел?

– Дракон? – непонимающе переспросил Энвир и взглянул наверх. – А куда делась крыша?

– Забудьте о крыше, – рявкнула Падера и указала на Тэкчина. Мойя отчаянно старалась перерезать ремни под доспехами. – Ваш приятель умирает.

– Ничего с ним не сделается, – раздраженно отмахнулся Нифрон. – Тэкчин попадал и в худшие передряги.

– Он истечет кровью. Кто-нибудь из вас знает, как снять с него эту железяку?

Энвир, отлично управлявшийся с веревками и ремнями, опустился на колени и помог Мойе.

– Брин, неси иголку и нитку, – скомандовала Падера. – Они лежат рядом с тазом. Вдень нитку в иголку. А ты сожми края раны, – велела она Мойе. Они вдвоем стащили с Тэкчина панцирь и разрезали рубашку. – Не бойся, сжимай крепче. – Тут подоспела Брин с иголкой и ниткой. – Брин, сведи вместе края кожи… вот так.

Падера принялась шить.

– Ладно, теперь бинтуйте. – Закончив, она вытерла пот со лба. – И нечего с ним нежничать. Затягивайте бинты потуже.

– Он выживет? – спросил Эрес старуху.

Падера вытерла окровавленные руки полотенцем, оставив на светлой ткани ярко-красные полосы.

– Зависит от того, насколько его бог к нему благоволит. У него сломано ребро и повреждено легкое. Он мог захлебнуться собственной кровью.

Мойя, рыдая, уселась на пол рядом с Тэкчином.

– Попробуй мне только умереть, сын тэтлинской шлюхи!

– Персефона, ты как? Ты ранена? – спросила Падера.

Сквозь пролом в стене в покои вошел Тэш.

– Тэш! – Брин метнулась к нему и крепко обняла, едва не сбив юношу с ног. – Ты жив!

– Где ты был? – Тэган бросил взгляд на мечи, запачканные кровью. – Ну что, сбылась твоя мечта? Тебе наконец удалось убить пару-тройку эльфов?

Тэш сердито взглянул на него, но тут же улыбнулся.