знакомы, то более не прятались за масками и плащами. Моими ближайшими соратниками тут стали несколько человек, входящие в центральный штаб. Это китайцы Лю Футун — религиозный глава секты, Чжу Юань — главарь простых китайцев, Бабуша, которую я похитила из гарема Тогона и неожиданный человек — принц Буха Шена. Этот избалованный кореец с гомосексуальными наклонностями, напавший на меня когда-то в трактире, оказался тайным заговорщиком. Еще тогда я заметила, что у него в людях ходили какие-то воины-китайцы, но в той обстановке не придала этому значения. Несмотря на былые наши разногласия мы помирились с Бухой и разработали свой план свержения канцлера, по которому трон Коре отходил, конечно, ему, а не Ван Ю. Принц Буха Шена не был прямым наследником как Ван Ю, будучи скорее родственников Ван Го, короля Шен Яна.

Впрочем, сейчас это мало имело значение, когда я прибыла, мне уже рассказали, что прошли ровно сутки и за это время власть канцлера была свергнута. Все прошло в точности по плану Тал Тала. Эль-Тимур арестован, Тан Ке Ши отброшен и разгромлен, никто даже не знает, где он. Танашири низвергнута.

— А что Талахай? Его участь известна? — спросила я, чувствуя яростное опустошение от собственной бесполезности.

— Да, — Бабуша грустно взглянула на меня, я вспомнила, что она была влюблена в юного генерала.

— Он убит при попытки нападения на императора, — Буха криво ухмыльнулся.

Я закрыла рот руками и присела прямо на пол. Я так и знала, но не могла поверить в это. Талахай, такой молодой, он ведь даже младше меня. Ему всего-то двадцать. И он теперь мертв. Какое-то время я не могла говорить, яростно кусая свои пальцы, чтобы не закричать.

— Но мы можем кое-что, — наконец сказал Буха, — если тебе дорог был Талахай.

— Что? — спросила я.

— Тан Ке Ши где-то прячется в столице, и один неверный шаг и его также арестуют и убьют. Дело в том, что тело Талахая вывесили на позорный столб во дворце всем на потеху. Я опасаюсь, что Тан Ке Ши решит его выкрасть. К тому же скоро состоится казнь канцлера и императрицы Танашири.

— Мы сами выкрадем тело Талахая, — сказала я, — это единственное, что я могу для него сделать. Он был моим другом как и Тан Ке Ши, я никак не смогла помочь им.

Я задумалась, пока остальные недоумевали над чем я размышляю. Раньше я полагала, что Красноглазый демон вселился в кого-то из семьи канцлера. Но вот они повержены и разгромлены. Значит, я ошибалась, и демон овладел кем-то другим. Конечно, велик был соблазн подумать, что он в Сон Нян. Она так одержима местью и столь кровожадна. Но я не уверена, что это просто не свойство ее характера. Порой мне начинало казаться, что буддисты правы насчет перерождений. Что если я просто умерла в своей прошлой жизни и попала сюда. И нет никакого демона. А я живу здесь и все. Я повторяла себе, что эти мысли опасны, я не должна забывать кто я и откуда. И именно это делало меня не такой как другие. Я знаю, что такое гуманизм и я ненавижу месть. И я могу оказать Талахаю последние почести, раз не смогла спасти его жизнь.

Наше фирменное облачение состояло из черной короткой рубахи с запахом, шаровар и платка, который закрывал голову и пол лица, чтобы было невозможно понять кто это. Я со своими людьми отправились в Дайду. Во дворец мы проникли через потайной ход, который в суматохе после восстания никто не охранял.

Пробравшись по саду, мы бесшумно как тени взобрались на крыши и оказались над главной площадью дворца, где на одной из колонн, подпирающих здание, висело мертвое тело Талахая. Его волнистые волосы вместе с изысканными косичками, перехваченными драгоценными заколочками, безжизненно развевались на ветру. Наблюдая с крыши. я могла видеть его иссиня-бледное лицо и закрытые глаза. Мое сердце будто сжали ледяной рукой. Талахай казался сейчас таким беззащитным. Обычно трупы людей не похожи на них самих при жизни. Словно душа, покидая их, превращает тело в подобие человека. Но Талахай и вправду выглядел спящим и казалось сущей нелепицей, что он привязан к столбу.

Мы посовещались, разрабатывая план, как выкрасть его тело. Сейчас был день, и время было неподходящим. Но вдруг я увидела, как по площади идет процессия. Это был Тал Тал и Баян, под конвоем они вели канцлера в тюрьму. Мне стало не по себе от того, что Эль-Тимур сейчас увидит сына в таком положении. Не знаю, как он относился к сыновьям по-настоящему, но такое видеть никому неприятно.

В моей голове мгновенно родился план. А канцлер вдруг застыл на полпути, увидев Талахая. Он не мог двинуться с места, не отрывая глаз от столба.

— Кто убил Талахая? — хрипло спросил он.

Воины застыли, опустив глаза. Баян, шедший впереди, обернулся и собрав все свое мужество, сказал.

— Это я.

Их взгляды с канцлером встретились.

— Повезло ему, — ответил Эль-Тимур, даже сейчас он не терял самообладания, — быть убитому не простым солдатом.

На моих глазах закипали слезы. И почему все так вышло.

— Снимите его, — велел канцлер, — не хочу, чтобы мой сын висел тут.

— Нет, — вдруг резко вмешался Тал Тал, — его тело будет висеть тут до завтра, а потом будет вместе с вашим вывезено на городскую площадь всем на потеху. Это приказ императора.

И тогда я поняла, что время пришло. Я была обвязана веревкой вокруг талии. Мне оставалось только прыгнуть вниз, так как я находилась на крыше прямо над Талахаем.

Пока Тал Тал, канцлер и Баян обменивались ненавидящими взглядами, я под всеобщим обозрением вдруг вылетела с крыши в своем черном костюме, подлетела в воздухе к Талахаю, одним махом рассекла его веревки и приняла его тело в объятья. В то же мгновение мои сообщники потянули меня за веревки назад. И прямо на глазах у всех мы с Талахаем вновь оказались на крыше, Буха тут же забрал у меня тяжелое тело и мы бросились бежать по крышам.

Тал Тал немедля отдал приказ стрелять по нам из луков. Гвардейцы пустили град стрел, но так как они сделали это не сразу, изумленные дерзостью такого преступления, мы имели возможность отойти на порядочное расстояние.

Тогда Тал Тал собирался пуститься за нами в погоню, я бросила взгляд на его дрожащее от гнева и изумления лицо. Показалось, на секунду, что он понял, что это я. Но вряд ли он мог узнать меня в маске да еще и