– Поэтому обойдемся без войны и не оставим им шанса на спасение? Это глупый разговор, Вестфилд. Ты и так знаешь, что наши демоны не те, что прежде.

– Знаю. – Он смотрел на меня исподлобья. – Наши демоны хуже.

Ели мы молча, передвигая цветные машинки по игровому полю. Я старалась не думать о его словах. Но мысли лезли сами, и я с трудом держала язык за зубами, чтобы не начать полемику о смысле добра и зла.

Город, погруженный в бездну, город, заселенный монстрами. Может, было бесполезно искать здесь добро?

И я отмахнулась от этой мысли, понимая, что сейчас нужно было сосредоточиться на другом.

– Ты поможешь мне сбежать?

Рука Варрона застыла над небольшой рулеткой. Так и не узнаем, как далеко по полю проедет его голубая машинка с одиноким белым человечком за рулем. Я к этому времени уже обзавелась не только мужем и двумя сыновьями, но и крошечным пластмассовым домом.

– Ты прикалываешься? – Варрон выдавил из себя пару хилых смешков, но в глазах застыл ужас.

– Мне нужно убраться отсюда, осталось… четыре дня? Три?

– Они выпустят тебя прямо перед совершеннолетием. Все будет нормально. Дай им уже заполучить этот чертов лес.

– Варрон! Мне нужно быть в городе до моего совершеннолетия!

– Зачем? Я не понимаю! Тебя передадут в руки Кави, вы воссоединитесь, и все будет как прежде! Зачем бежать сейчас?

– Он пытался меня о чем-то предупредить, и я почти поняла. Мне нужно заехать только в два места и обязательно успеть сделать это до совершеннолетия.

Варрон недовольно свел брови вместе и долго смотрел куда-то вбок.

– У них будет два дня, чтобы прикончить меня.

– Если они убьют тебя, то их обесточат, и будет куда хуже.

– Ты понятия не имеешь, что происходит снаружи.

– Конечно! Я же сижу здесь! – Одним движением я перевернула коробку с игрой и вскочила с места.

– Меня убьют, и даже никто не хватится. Все думают, что я уехал вместе с семьей.

– Знаю! – выкрикнула я. – Я знаю! Мы сбежим вместе, ты будешь постоянно со мной, я буду стоять перед тобой как живой щит, и они не посмеют нас тронуть. Я отправлю тебя к Асмодею, спрячешься у него. Все, что нам нужно, – это выйти наружу!

Варрон задумчиво потер лицо, опустив взгляд. Он был не в восторге от идеи, но сомневался.

– Свяжись с Кольтом, Дин и Каспием или позвони близнецам Хиллс и Хейзер: они на нашей стороне.

– Ты хотела сказать: «на твоей», – поправил Варрон, вставая на ноги. – Они мне не поверят.

– Поверят!

– Выберемся вместе, сядем в мою машину… и куда мы поедем? К тебе? Нас найдут по пути.

– В участок! А если ты позвонишь в полицию анонимно? Они придут сюда…

– Скрывающие чары, – отрезал Варрон. – Если даже они каким-то чудом найдут вход в подвал, угадают пароль, пройдут три лестничных пролета и пять магов, то просто тебя не увидят.

Да, они предугадали все, кроме одного: Варрон мог быть хорошим человеком.

– Через два часа, – решительно заявил он, – я тебя выведу.

Я взвизгнула так, будто мне подарили щенка, и, не сдержав эмоций, быстро обняла Варрона. На его лице застыло непередаваемое выражение полного замешательства, может, чуть отвращения и мало-мальски гордости.

– Непривычно быть героем, да?

– Да пошла ты, – фыркнул он, закрывая дверь.

Два часа. Всего лишь два часа.

И я на свободе.

Я спасу Мунсайд.

Кави

У этого волчонка шерсть цвета белого песка каких-нибудь карибских морей, поэтому его было легко спутать с собакой, и Кави первое время наблюдал за ним без страха.

Волчонок грыз детские игрушки, в его клыках застревали солдатики и куски плюша. У лап валялась оторванная голова ярко-желтого львенка, и один его игрушечный глаз преданно заглядывал прямо в душу.

А волчонок самозабвенно рычал, царапал лапами паркет, и даже багровая пена появилась у рта.

За дверями кто-то кричал, за стенами – грохот молний, будто гнев божий. Волчонок сходил с ума. Похоже, он расцарапал себе пасть. Из пасти пошла багровая пена.

Он замер на месте, зная, что все от него чего-то ждали. Все хотели от него спасения.

Коридор какого-то дома неожиданно превратился в детскую спальню. Кроватка в уголке, рядом кресло, а на кроватке кто-то ровно сопел.

Волчонок запрыгнул на матрац, и тот прогнулся под его весом. Он оскалился, медленно подходя к спящему и показывая весь арсенал клыков.

Ему надо было спасти неизвестно кого. Он уже рванул к зверю, как что-то хрустнуло под ногами.

Крошечное блюдце. Разбитое.

Грохот.

Детский визг.

Волк горел заживо.

Он проснулся.

Обдумывать и смаковать сон было некогда. Ветер оборвал ставни на окнах и уже занялся крышей. Страшно представить, что будет, если волны взберутся по отвесной скале вверх и хижину снесет, как детские песчаные домики.

Дорога из Мунсайда была забита автомобилями, двери госпиталя, полицейского участка и даже школ были открыты для всех, чьи дома пострадали от бури, или для тех, кто хотел выжить. Он относился больше к первым, чем ко вторым, а о том, чтобы найти спасение в каком-то людном месте, даже не задумывался. У него было достаточно дури, чтобы в ближайшую неделю едва ли находиться в сознании и отдаться на волю природы.

Странно, что в этом хаосе человек в маске животного не попросил у него помощи. Город, казалось, готовился к апокалипсису.

После сна осталось дурное послевкусие. Будто бы инстинкт спасти невидимку в постели перенесся и в реальность. Подсознательно он понимал, чей это был детский визг, чья комната, но зарекся после той ночи вспоминать о ней. При мысли о ней он принимал по одной десятой грамма. И пока все работало как часы.

Дому осталось немного. Его снесет как карточный домик.

Он взял нож в кухне и вспорол матрац. Надо было собрать все необходимое. Немного вещей, особо дорогих сердцу книг, кусочек белого платья, остальное было зашито на пять сантиметров ниже, завернуто в обыкновенное полотенце и полиэтиленовый пакет.

Он развернул все это, чтобы взглянуть лишь глазком и удостовериться, что он, другой, не избавился от этой вещицы.

Облегченно вздохнул. Гладкий кинжал, лезвие зигзагом, массивная ручка из какой-то кости. Единственный нож, который оставил на нем шрамы. Самое необходимое.

Каспий

Осталось полтора дня до совершеннолетия, а Кольт сбрасывал трубку и рычал, и на входе, забитом машинами и людьми, им сразу давали от ворот поворот. Каждые десять минут Хейзер звонили с просьбой, а потом с угрозами вернуться в дом, собрать вещи и спастись бегством. У многих был подобный план.