Антипов растерялся. Почему-то мелькнула в голове мысль: не случилось ли чего с Татьяной? Нет, они пришли, чтобы опечатать комнату Анны Тихоновны.

— Опечатывайте, раз положено, — сказал Захар Михалыч равнодушно.

— Кровать перенеси, отец, — сказала Клава.

— Верно. — Он направился к двери.

— Минутку! — остановил его управхоз. — Какую кровать вы собираетесь переносить?

— Внучкину.

— А почему она там?

— А вам что за дело? — заявила Клава.

— Вещи, находящиеся в комнате умершей гражданки Зуевой, — пояснил участковый, — выносить оттуда не положено. Нельзя! До выяснения обстоятельств...

— Каких таких обстоятельств? — удивился Антипов.

— Обстоятельств по вопросу наследования имущества гражданки Зуевой Анны Тихоновны.

— Понятно. Но моя внучка всегда спала в этой комнате.

— То есть каким образом?

— Обыкновенным! — вспылила Клава.

— Знаем мы эти штучки-дрючки! — встрял в разговор управхоз. — Каждый норовит, пользуясь случаем, урвать что-нибудь!.. Помню, в девятнадцатой квартире, когда умерла...

— Что ты сказал?! — Антипов, тяжело ступая и наливаясь кровью, двинулся на управхоза.

Тот испуганно отпрянул в сторону и загородился портфелем.

— Отец! — закричала Клава.

— Да как ты смел!.. Чтобы Антиповы на чужое позарились?! — И занес кулак над головой управхоза.

Он и прибил бы его, если б не остановил участковый.

— Не горячитесь, граждане! — перехватывая руку Антипова, сказал он. — Берите кровать, а комнату мы все-таки должны опечатать. Закон есть закон.

Когда, опечатав дверь, они ушли, Клава укоризненно сказала отцу:

— Теперь вселят кого-нибудь, а мы все останемся в одной комнате.

— Отстань! — огрызнулся он.

— Тогда мы с Толей уйдем.

— Далеко?

— Куда-нибудь.

Захар Михалыч посмотрел на дочку тяжелым своим взглядом, но промолчал. Он был зол сейчас больше на себя, чем на Клаву, потому что понимал: не прав в своем упрямстве и нежелании похлопотать насчет второй комнаты. Ведь просить лишнего, необязательного — это одно, а когда речь идет о необходимом, имеет ли он право оставаться как бы в сторонке, полагаться на случай и... на других? Получается, что если начальство догадается само предложить им комнату — молодцы, хорошее начальство, а если нет — сукины дети, эти начальники?.. Как будто у того же директора завода или у Сивова нет никаких дел и забот, кроме как думать о благе Антипова, который из скромности и честолюбия не придет, не попросит, а станет ждать терпеливо, покуда о нем вспомнят...

Вот именно — честолюбие. А принципы и скромность, может, тут вовсе и ни при чем. Не отказался бы ведь, пытал себя Антипов, если б пришли и сказали: «Занимай, Антипов, вторую комнату! Тесно вам». Нет, не отказался бы... Значит, должен переступить через собственный стыд, раз стыд этот ложный, ненастоящий.

— Возьмем и уедем на родину к Толе, — подлила Клава масла в огонь.

— Замолчи ты!

— Не кричи на меня, отец... — Она всхлипнула.

— Нюни-то не распускай. Схожу завтра в партком.

— Ой, папка! — Клава бросилась к нему на шею.

— Ладно, ладно, — хмурясь, пробурчал он. — Выходит, хороший человек умер, а мы с тобой радуемся...

Это беспокоило совесть Захара Михалыча, хотя он и не знал, не чувствовал за собой никакой вины, хотя и мысли у него никогда не возникало о том, чтобы получить комнату Анны Тихоновны, когда она умрет. А кто-то скажет, обязательно скажет: вот, дескать, повезло Антиповым! Была комната — стала отдельная квартира...

Но и дочка права, и никуда не денешься от этого — жить-то надо, а как жить, когда приедет Татьяна — теперь можно ждать ее приезда со дня на день — и когда родит Клавдия?.. Шестеро их станет, не шуточка!..

— Правда, не ходи, отец, — вдруг решительно сказала Клава. — Люди хуже живут. Поставим, как ты говоришь, перегородку.

— Не знаю, что и делать, — ответил он.

Так, в сомнениях, и лег спать...

* * *

Наутро Антипов молча оделся, попил чаю и отправился в партком. Решил, что просто посоветуется с Сивовым. Человек он грамотный, умный, подскажет, как лучше и правильнее поступить.

А Сивова на месте не оказалось.

Пожалуй, с чистой совестью можно было возвращаться домой, не сидеть же в приемной неизвестно сколько времени, а во вторую смену на работу, но так уж всегда получается — сделал один шаг, непременно сделаешь и другой. В коридоре заводоуправления Антипов встретил директора.

— А, Захар Михайлович! На ловца и зверь бежит! Вчера вас вспоминал. Разговор есть. Вы не торопитесь?

— Вроде нет.

— Зайдемте ко мне.

В кабинете директор усадил Антипова в кресло и неожиданно объявил:

— Есть мнение назначить вашего зятя заместителем начальника цеха. Что вы на это скажете, Захар Михайлович?

— Вроде мне неловко давать такие советы, — ответил Антипов. — Родственники мы с ним.

— Это вы оставьте. Я спрашиваю вас, как члена парткома. Все равно обсуждать на парткоме будем. А вы его знаете лучше других.

Приятно было Антипову, что советуются с ним, хотя и случайно это вышло, понимал он. Приятно, что зятя выдвигают на ответственную должность. Однако приятность-то приятностью, а молод Анатолий, неопытен. Справится ли, вот в чем вопрос...

— Ну? — поторопил директор.

— Не знаю, Геннадий Федорович. Молодой еще.

— Ну, это не самый большой недостаток! — Директор засмеялся.

— Опыта тоже маловато...

— Зато дело свое любит и работать умеет.

— Сработается ли с Кузнецовым? — высказал опасение Антипов.

— Кузнецов и предложил его кандидатуру. А вы как будто собрались убедить меня в обратном?

— Нет, почему же. Насчет работы не скажу, правда горячий. Чего-то вот с Серовым изобретают теперь.

— Видите! — сказал директор. — Значит, решено: подписываю приказ.

— Вам виднее, Геннадий Федорович. — Антипов поднялся, собираясь уходить.

— Так дело не пойдет, Захар Михайлович! — Директор погрозил пальцем. — В случае чего... Вы спросить что-то хотели? — догадался он по озабоченному виду Антипова.

— Спросить?.. Дело такое,