достала бы его из ножен, встав в одну из боевых позиций, но вовремя поняла, что нечто, так испугавшее ее, – всего лишь сон. Еще она поняла, что уснула в кресле прямо в комнате Дея и что меч действительно был под рукой. И зачем она его сюда принесла? А главное – когда успела?

Тяжело вздохнув, Фрея все же встала и подошла к окну, раздвинула увесистые шторы. Уртика сказала, что Дею полезно солнце, поэтому его и поселили в этой башне как в самом солнечном месте замка. Но смысл? За окнами такой туман, что и не понять, день сейчас или вечер. Даже земли не видно, словно башня, в которой они находились, висела в воздухе. Или медленно проваливалась в моркетский туман.

Фрея резко отвернулась от окна, отгоняя неприятные мысли. Это все сон. Мерзкий, тревожный сон. Кошмар, в котором она бежала по улицам серого, похожего на лабиринт города и искала кого-то. Кого? Она не знала. Но знала другое – что-то безликое, бесконечное и могущественное шло за ней по пятам. Как только она сворачивала, невидимое нечто поглощало оставленную позади улицу. И так каждый раз. С каждым поворотом город становился все меньше или, наоборот, расширялся все сильнее – Фрее казалось, что одновременно происходит и то, и другое. А еще ей казалось, что она никогда не найдет того, кого ищет, и будет вечно блуждать по бесконечному городу-лабиринту, играя в догонялки с тем, у чего нет ни лица, ни имени. Но она ошиблась.

У того, кого она искала, тоже не было ни лица, ни имени. Зато у него был свет, и весь он был светом. Но стоило только Фрее приблизиться, дотронуться до него…

Она сморщилась от фантомной боли и потерла руку, по которой, судя по ощущениям из сна, должен был расползтись огромный ожог. И взбрело же ей из сна искать что-то столь опасное? Хотя, может, это был единственный способ спастись от тьмы? Сгореть?

Боль во сне была такой яркой, что заставила ее проснуться, вскочив с кресла. К счастью, это чувство быстро исчезло, но осталось другое. Чувство, будто что-то незримое стоит за твоей спиной.

Роскатт то ли тихонько тявкнул, то ли фыркнул, но это вывело Фрею из размышлений. Это и ощущение его взгляда. Только что он спокойно спал, свернувшись на груди у Дея, но теперь поднял острую мордочку и посмотрел на Фрею заспанным, но внимательным взглядом. Словно бы чувствовал, о чем она думает.

Осторожно присев на край широкой кровати, Фрея протянула руку и почесала роскатта за ухом. Он в ответ потерся о ее руку головой и издал тихий звук, очень похожий на мурчание.

Интонация голоса вынудила Фрею снова вздрогнуть и, затаив дыхание, уставиться на Дея. Он что-то неразборчиво пробормотал во сне и снова замолк. Но раньше такого не было. Или она просто не слышала? Это хорошо или плохо? Может, ей вообще просто показалось?

Веки Дея дрогнули, и Фрее даже показалось, что он вот-вот откроет глаза. Она несколько минут просидела, сверля его взглядом, но ничего так и не произошло. Издав разочарованный вздох, Фрея повалилась на кровать. Она была настолько большой, что между ними с Деем оставалось расстояние как минимум вытянутой руки, но Фрея все равно удивилась, что не испытывает и капли смущения. Если сначала Дей казался ей подозрительным чужаком, то теперь она правда к нему привыкла.

Губы Дея вновь шевельнулись, на этот раз беззвучно. Но он явно что-то говорил, болезненно хмуря брови. Фрея даже попыталась прочесть по губам, но не вышло. Может, он говорил на своем родном языке? А какой у него родной язык? Откуда он вообще родом? Что, если где-то там его все-таки ждет семья? Что, если из-за них он никогда с ней не увидится? Дей как-то сказал, что они не ладили, но так и не сказал почему. Может, он опять все преувеличил?

Почему-то только сейчас Фрею начали волновать эти вопросы. Точнее, волновать ее начало то, что она не знает на них ответов. Дей ведь бесконечно о чем-то треплется. Неужели он ни разу об этом не рассказывал? Задумавшись, Фрея поняла, что он вообще почти ничего о себе не рассказывал. Это казалось странным. Но думать сейчас стоило явно не об этом.

Придвинувшись чуть ближе и приподнявшись на локте одной руки, другой Фрея потрогала лоб Дея. Не горячий. Значит, точно не бред. Наверное, тогда и волноваться нечего. Хотя, судя по выражению лица, ничего приятного Дею не снилось. А может, просто раны болели.

Фрея внутренне содрогнулась от одного лишь воспоминания о том, как выглядели раны Дея, когда Уртика только начинала его лечить. Глубокие, рваные. Кровь из них текла темная, почти черная, и даже кожа вокруг почернела, будто обуглилась. Не раны, а два разлома прямо в теле. Фрея уже видела подобные, но меньше, и знала, как болезненно их лечение, особенно первое время. А тут их еще и две.

Операция, проведенная Уртикой на второй день их пребывания здесь, уже трижды снилась Фрее в кошмарах. Нужно было вытащить тьму из тела, иначе все лечение было бы бесполезно, она бы продолжала травить организм, но это сложный процесс. С магией камня немного проще, но все равно… Сердце Дея несколько раз едва не затихало, лекари заставляли его биться снова. Но горло Фреи все равно сдавливало удушливым спазмом, а руки била крупная дрожь. А вот Уртика была спокойна, словно в том, что пациент несколько раз едва не умер, не было ничего примечательного. Только после она призналась, что ей тоже было страшно.

Вынырнув из своих мыслей, Фрея поймала себя на том, что перебирает волосы Дея. Ее рука как раз замерла, отведя рыжие пряди, упавшие на лицо. Кожа его была совсем белой, даже веснушки поблекли. А ведь он ей так и не ответил, что такого плохого в веснушках. Может, мода виновата? В каком же странном мире он жил!

– Вот очнешься и все-все мне расскажешь, – тихо пробормотала Фрея себе под нос. – И о веснушках, и о семье, и еще о чем-нибудь… ты только очнись, ладно?

Но ей никто не ответил.

Сейчас Фрея ненавидела себя за бессилие и много за что еще. Уртика и мама умели лечить. Могли унять боль заклинанием или зельем, могли поставить на ноги безнадежно больного, могли спасать жизни. А она умела только сражаться. И то, оказалось, недостаточно хорошо, чтобы защитить того… того, от кого зависела судьба всего мира.

– Бестолочь ты все-таки. –