«Он производит приятное впечатление, — подумал Поль. — Этот писатель на первый взгляд совершенно нормален, и все-таки он законченный псих!»

На мгновение Ида представила себе, что такое быть астронавтом. Одна в темноте, внутри странной металлической гильзы, в отрыве от всех контактов. И все же, достаточно парадоксально, бесконечно свободна.

Никаких окон она не видела, только маленькую форточку у самого потолка. Она поудобнее улеглась на жесткой койке и уставилась на световую точку на холодильнике.

Где-то далеко-далеко остался Стокгольм и вся моя привычная жизнь, все исчезло за каких-то несколько дней. Почему Альма никогда ничего не рассказывала о том, чем она занимается?

Тут ей в голову пришла одна мысль, и она достала папку, в которой нашла письмо от Манфреда. Она расстегнула застежку и вынула письмо.

При этом из папки выпала другая маленькая бумага. Это была пожелтевшая газетная вырезка под заголовком:

«Медсестра подает иск на родственников Фрэнка Синатры — хочет получить часть наследства».

Ида узнала вырезку. Именно эту вырезку она видела в лаборатории.

Почему Альма ее сохранила?

Девушка всмотрелась в текст. Вырезка была из американского журнала о знаменитостях «Эсквайр». Красивым почерком Альмы была проставлена дата: июль 1998 г. Некоторые места Альма обвела в кружок красной ручкой.

Медсестра Роза-Анн Картерс, которая помогала Синатре последние годы его жизни, утверждает, что Синатра обещал ей несколько вещей на память, но его родственники отказали ей в ее просьбе. Спор, в частности, касается нескольких конвертов для пластинок с автографами, микрофон, с которым команда «Крысиная стая» выступала на шоу в Лас-Вегасе в шестидесятых годах, и декоративный камень, который Синатра, по словам Картерс, использовал для лечения своего кашля и своих больных суставов.

— Я любила и конверты для пластинок, и микрофон. А этот камень был нашей общей игрушкой, — говорит Картерс, описывая в деталях, как она обычно каждый вечер грела Синатре декоративный камень в духовке.

— Камень придавал ему уверенность и спокойствие, он любил то, что я делала с камнем. Я всегда заворачивала камень в теплое полотенце, и Фрэнк клал его на спину или на грудь, говоря, что никогда за ним так хорошо не ухаживали. Я же не прошу денег, только несколько простых вещей на память, — говорит Картерс, будучи в полной готовности передать дело в суд.

Однако родственники не проявили понимания к претензиям Картерс и вместо этого планируют выставить на аукцион «Кристи» в Нью-Йорке часть наследия Синатры. Вероятно, в частности, будет продаваться статуэтка «Оскара», полученная Синатрой за лучшую мужскую роль второго плана в фильме Фреда Циннемана 1953 г. «Отныне и во веки веков».

Она снова прочла текст.

Фрэнк Синатра. Его декоративный камень. Значит, это может быть…

Ида не закончила свою мысль — ей в глаза опять бросилось письмо от Манфреда, и она быстро отложила газетную вырезку.

Прежде чем начать читать, она рассмотрела саму бумагу. У Манфреда почерк был круглый и размашистый, в отличие от неровного почерка Альмы.

Письмо состояло из нескольких страниц, и она искала на всех оборотных и лицевых сторонах начало. Но начала нигде не было — как будто кто-то выбросил несколько бумаг.

Письмо начиналось с середины предложения:

…я знаю об Альме. Моя любовь к Альме никогда не была пристрастной. Я позволял ей молчать о том, о чем она хотела молчать. Ида, я надеюсь, что когда-нибудь, когда ты станешь старше, она сама расскажет тебе о той боли, которую пережила. Я много раз просил ее рассказать, но от одной мысли ей становится плохо. Это надо уважать. Уважать, что любовь к кому-то не может быть всеобъемлющей. Некоторым людям надо давать возможность молчать и не высказываться, это единственный способ общаться с ними. Эти письма, разумеется, я передаю Альме. Она обещала не открывать их, но поскольку она знает, что я пишу об Еве, т. к. я об этом сказал, я не могу быть уверен в том, что она не трогала конверты. Ведь Ева, как ты поняла, большая открытая рана в душе Альмы.

Но теперь я расскажу об Альме, твоей бабушке.

Альма родилась в 1924 г. и выросла в маленькой деревне под Львовом, в Польше, ныне в Украине. Ее отец позже стал преподавать физику в Варшавском университете, но к тому времени она уже уехала из дома и начала учиться. Ее мать была русской по имени Алина, она помогала крестьянам на соседних участках. Чрезвычайные способности Альмы к обучению обнаружили рано, и она получила возможность учиться в школе во Львове. Похоже, она и там отличилась, поскольку оттуда ее послали прямо в отделение естественных наук гимназии при университете Пилсудского, в которой она тоже пробыла недолго. Ее направили в Германию в Дармштадт, где она стала учиться в классе, куда собрали самых одаренных детей со всей Европы. Там она изучала минералогию, сопромат, математику, физику и несколько языков. И тут в 1939 г. началась война. Каким-то образом здесь мои знания меня подводят. Через несколько лет Альму приняли в подпольное польское движение Сопротивления, и она стала служить в своего рода спецназе. Возможно, как переводчик и, может быть, как эксперт в области геологии. Ну да ладно, к концу войны она попала в плен, когда Красная Армия взяла Восточную Польшу и Альма оказалась в Советском Союзе. Через несколько лет ей удалось оттуда бежать, по крайней мере мне она говорила так. Она сбежала из места под названием Челябинск 47, секретного советского научного города где-то на Урале. Хотя тогда, конечно, едва ли знали об его существовании и еще меньше о том, где он находится. Осенью 1950 г. ей каким-то образом удалось через ГДР попасть в британский сектор Западного Берлина.

Британцы, конечно, поняли, что она не рядовая беженка. Она была чрезвычайно умна и хорошо образованна, свободно владела несколькими языками и, главное, могла рассказать о секретах советской научной индустрии. Британцы позаботились о том, чтобы скорее переправить ее в Лондон. Она говорила, что ее допрашивали несколько недель. Кончилось тем, что она получила работу в разведке. Ты должна знать, что такое случалось крайне редко. Большинство перебежчиков в то время допрашивали, потом им давали новое имя и фамилию плюс, может быть, маленький стартовый капитал. Затем им приходилось мириться с людьми, которые ходили за ними по пятам как тень до конца жизни. Но по какой-то причине они взяли на службу именно Альму. Немецкий ученый польского происхождения, который выбирается из наисекретнейшего Советского Союза и получает работу в МИ6. Что она на самом деле знала такого ценного? По ее словам, никаким шпионом она так и не стала, а стала только научным советником. Но честно говоря — я не знаю.

Альма, конечно, имела дело с тем, что видела в Челябинске 47: сольвент и коагулянт.

Эти два слова будут преследовать ее всю жизнь. Вкратце можно сказать, что сольвент и коагулянт — два очень необычных элемента, которые русские или изобрели, или обнаружили. И которые исследовали в Челябинске 47. Русские окрестили элементы по названиям двух основополагающих процессов, с помощью которых алхимики пытались изготовить золото. Сольвент растворяет все до составных частей, то есть разрушает. А коагулянт — соединяет, создает формы, созидает. И Альма посвятила несколько десятилетий своей жизни вместе со мной в качестве ассистента попыткам понять эти элементы. Да, именно этим она и занималась в подземной лаборатории, которую мы построили в лесу, — надеюсь, что Альма покажет ее тебе, когда ты немного подрастешь.