Перед самым выходом из города двое военных полицейских советуют нам направиться к Нойштрелицу. По этой причине мы сменили курс, на сей раз в южном направлении. Двигаясь вдоль озера направо в течение трех часов, мы натыкаемся по пути всего на пару деревень. Затем огибаем озера и снова шагаем на северо-запад, по сельской местности и лесами, прокладывая маршрут среди бесчисленного множества озер, иногда по тропинкам, а порой и прямо по торфянику. Именно здесь произошла следующая история. Мы только что обнаружили в нескольких сотнях метров впереди деревню, а поскольку пора устраиваться на ночлег, решаем направиться туда. Ведь мы двигались добрых восемь часов. При подходе к деревне нас охватывает ощущение подавленности: вокруг полнейшая тишина, зловещая атмосфера. Ни души, деревня полностью покинута! А в нескольких шагах от нас лежит, слегка согнувшись, мертвое тело. Светлые волосы, девушка лет семнадцати-восемнадцати, среднего роста. И красивая! Она мертва, хоть ран на ней не видно. Мы с Карлом не можем заставить себя прикоснуться к телу, словно боимся осквернить его. Даже не пытаемся узнать, от чего она умерла. Боимся худшего. У ног лежит ее сумочка, содержимое которой разбросано вокруг. Поднимаем несколько фотографий. Бегло просматриваем их, однако тут есть и ее собственная фотография. Это точно она, та, что лежит здесь, словно спящая.

Менее чем в 100 метрах отсюда, на травянистом холме, стоит церковь, заброшенная, как и сама деревня. Что здесь могло произойти? Вся деревня могла уйти на запад, но селяне не оставили бы без погребения это юное тело! Какая печальная загадка! Я в полном замешательстве, и только сейчас до нас с Карлом дошло, что мы находимся в деревне абсолютно одни, что за нами никто не пошел. Тягостная ситуация, чрезвычайно печальное зрелище, которое никогда не забыть! Машинально сую фото в карман и, сам не знаю почему, до сих пор храню его и достаю время от времени. Всякий раз, когда открываю дневник, в который вложил это фото. На обратной стороне дата: 1924 год. Может, это год ее рождения? Тогда, значит, ей двадцать один? Вполне возможно, но девушка выглядела моложе. Как бы там ни было, мы не можем оставаться здесь. Смотрим друг на друга и одновременно качаем головой, безмолвно принимая решение продолжить путь, даже не пытаясь найти прибежище на ночь в этой зловещей деревне, заброшенной, хоть и уцелевшей.

Мы уходим, не проронив не слова и не оглядываясь, словно хотим побыстрее забыть увиденное. Идем еще больше часа, прежде чем натыкаемся на другую деревню. На полпути к ней выходим на большую дорогу, где кроме нас есть и другие живые существа. Хотя в этой деревне не видно даже домашнего скота и не слышно пения птиц, но ведь мы уже давно его не слышали.

Здесь есть и другие солдаты, как и мы, подыскивающие место для ночлега. Не знаю, остались ли здесь мирные жители, – мы их не видим. Пара домов, в которые мы пытаемся войти, заперты, но амбары открыты. Заходим в один из них с пятью-шестью немецкими солдатами. Берем из стопки джутовые мешки и используем их вместо постельных принадлежностей, укладываясь спать прямо на соломе. Мы не ели с самого утра, и куриные бедра, как и свиная печенка в наших котелках, несъедобны. Поджарить все это у нас нет возможности, да и заняло бы слишком много времени. К счастью, у наших немецких товарищей есть хлеб и масло, и они охотно делятся с нами. Вот это настоящие товарищи! Поскольку кофе ни у кого нет, пьем воду из колодца. Рассказываем немцам о том, что видели днем в брошенной деревне. Они не меньше нашего сбиты с толку. Затем мы не мешкая отправляемся спать, уставшие от переходов и впечатлений. И спим как сурки, словно войны нет и в помине!

30 апреля продолжаем путь и движемся через Варен к Мальхову. Дорога проходит между двумя озерами, одно из которых очень большое. Пекарь в Варене, перед тем как бросить свою пекарню и отправиться в путь, дает нам немного хлеба. В деревушке перед Мальховом крестьянин приглашает нас на ночлег и кормит обедом. Суп и омлет! Давненько у нас не было подобного пиршества! Он здесь только со старым слугой, однако намерен уехать завтра, дабы присоединиться к своим жене и дочери с маленьким ребенком, которых отправил на запад несколькими днями раньше. Мы спим в постелях! Чего тоже очень давно не было.

Сегодня 1 мая, и мы снова движемся к Мальхову. Крестьянин набил наши сухарные мешки хлебом, свиной грудинкой и консервированным мясом домашнего приготовления. К нам были так добры! Это немного сглаживает ужасы войны.

И если ночи еще холодные, то дни уже по-весеннему теплые. До сих пор мы покрывали в день в среднем от 30 до 40 километров, но еще не добрались до Фленсбурга. Нам нельзя сбавлять темп, наоборот, нужно ускорить его! После Мальхова идем вдоль берега большого озера, Плауэр-Зе, затем мимо трех-четырех других, помельче. Сменяем большую дорогу на другую, поменьше, которая ведет к Кривицу и дальше, на Шверин. До Фленсбурга еще добрых 10–12 дней! Нужно найти машину, которая доставила бы нас туда, но все они нагружены или ранеными, или боевой техникой. Ночь проводим на ферме рядом с небольшой речушкой.

На следующий день, 2 мая, когда день уже в полном разгаре, попадаем в деревню, название которой мне неизвестно, но которая расположена недалеко от Кривица. В центре ее, на площади, группа солдат из самых разных частей. Сразу заметно, что они далеко не молоды. Несколько человек стоят вокруг 20-мм счетверенной зенитной установки. Это очень эффективное оружие как против самолетов, так и против наземной техники и пехоты.

Пока мы разговариваем с группой немецких солдат, появляются два мотоцикла с колясками. На мотоциклистах форма цвета хаки!!! На нас нападает столбняк, но ненадолго. Таких мы уже видели. Это англичане или новозеландцы, точнее не могу сказать. Мы в двух шагах от колодца посреди площади. Один из них показывает на наши автоматы, пистолеты и бинокль, висящий на груди у Карла. Убрав руки с автоматов, мы моментально швыряем свое оружие в колодец. Какое-то мгновение люди в хаки пристально смотрят на нас, прямо глаза в глаза! И это понятно – их пятеро, а нас около сорока. Догадываются ли они, что стали первыми союзниками, которых мы повстречали? Или они заблудились? Во всяком случае, встреча более чем неожиданная. Я жду, что появятся и другие! Но никого, совсем никого. Насколько нам видно, дорога пуста. Кроме того – и я отлично их понимаю, – они вдруг куда-то заторопились. Мотоциклы делают разворот на 180 градусов и просто уезжают туда, откуда появились.

Совершенно очевидно, что, когда они наткнулись на нас, никто и не собирался в них стрелять, оружие у них висело за спиной. Более того, когда они только появились, мы не сразу сообразили, что они не из наших! Но никто и не подумал взять их в плен!

Неужели мы действительно так близки к концу? Поверить не могу! На самом деле я просто не хочу в это верить. Тем не менее мы только что выбросили свое оружие. Но какая от него польза без боеприпасов, без единого патрона…

Вглядываемся в горизонт, дабы убедиться, что никто не собирается напасть на нас после отъезда этих разведчиков на мотоциклах, и на северо-востоке видим танки на обсаженной деревьями дороге в нескольких сотнях метров от нас, и на юго-западе тоже танки! Нас поражает одна деталь. Снова посмотрев сначала на первые, а затем на те, что на юго-западе, замечаем, что на них разные опознавательные знаки! На северо-востоке русские танки, а на юго-западе союзнические! Новая неожиданность! Мы что, собираемся позволить раздавить себя между этими клешнями? Что с одной стороны, что с другой движутся не просто отдельные танки. Это целые колонны немалых бронетанковых сил!