когда Ческа смогла открыто высказать свои страхи, она сможет и справиться с ними. Конечно, судить пока было рано, но после прошедшей недели, когда он не понимал, сможет ли оставить ее, перед ним наконец забрезжила надежда.

Может быть, его вожделенная поездка все-таки состоится.

42

– Ты все собрал, дядя Дэвид? – спросила Ческа, когда он с чемоданом спустился по лестнице.

– Думаю, да.

– Отлично. Такси уже ждет.

Он опустил чемодан.

– Итак, юная леди, я хочу, чтобы ты пообещала мне, что будешь продолжать хорошо себя вести. Ты уверена, что все будет в порядке? Я всегда могу задержаться на день или два, если…

– Ш-ш-ш. – Она прижала к его губам палец. – Я в порядке. Билл уже кое-что организовал для меня, так что я все время буду очень занята. Кто знает? Может быть, то, что я ушла из «Нефтяных баронов», еще окажется самым лучшим поступком в моей жизни.

– Только пообещай, что будешь ходить к этому своему психологу. Кстати, там на столике лежит чек для тебя. Тебе должно хватить на пару месяцев.

– Спасибо. Обещаю, что, как только найду работу, я все тебе верну. А теперь тебе пора, иначе ты опоздаешь на самолет.

Ческа проводила Дэвида до машины. Перед тем, как он сел в нее, она обхватила его руками.

– Огромное тебе спасибо. За все.

– Не говори глупостей. Просто следи за собой.

– Я буду. Желаю тебе с Тор прекрасной поездки. Присылай мне открытки.

– До свидания, Ческа. Я позвоню из Англии.

Дэвид махал ей из окна до тех пор, пока она не скрылась из виду.

За все долгое время полета Дэвид так и не смог расслабиться.

Достаточно ли хорошо чувствует себя Ческа? Не надо ли было ему остаться подольше? Не было сомнений, что ее последняя перемена была очень значительной и женщина, с которой он провел последние несколько дней, казалась спокойной и уравновешенной.

Но перемена была такой внезапной и быстрой… Не слишком ли идеально? Ей однажды уже удалось обдурить их всех, когда она вернулась с Авой в Марчмонт, а потом внезапно удрала в Лос-Анджелес. Дэвид только надеялся, что Ческа продолжит ходить к психологу, и молился, чтобы она вскоре нашла работу, в которую могла бы вцепиться.

Еще он с ужасом думал о том, как сказать матери, где провел эти дни и в каком состоянии обнаружил Ческу. В конце концов, они с Тор надолго уедут и даже в случае необходимости с ними будет очень трудно связаться. Собственно, для него в этом и был весь смысл путешествия – дать себе возможность убежать от всего остального мира.

В конце концов он решил, что не может ничего ей сказать. Все это только расстроит и взволнует ее, а после недавней операции, да еще перед празднованием дня рождения, это будет просто нечестно.

По крайней мере, в душе Дэвид был глубоко рад, что Ческа, похоже, была совершенно не заинтересована в Аве. Она находилась в тысячах миль от Марчмонта, и это, подумал он, было просто прекрасно.

Все, что ему еще оставалось, это рассказать Грете.

Он закрыл глаза и попытался заснуть. Он сделал все, что мог. И теперь у него тоже был шанс на счастье.

Ческа смотрела вслед удаляющемуся такси Дэвида со смесью грусти и облегчения. В ту ночь, когда она попыталась рассказать ему, что она чувствует, и доверилась насчет голосов у себя в голове, она пошла спать со спокойной и умиротворенной душой. Но потом голоса разбудили ее и сказали, что она подпустила Дэвида слишком близко; если она будет и дальше с ним разговаривать, ее снова запрут в психушку.

Она проснулась, трясясь, в холодном поту. Голоса были правы. Нельзя было ему доверяться; значит, надо сделать так, чтобы он уехал домой. Ей было очень трудно не слушать того, что говорили ей голоса, но она как-то сумела казаться нормальной в эти последние несколько дней, и вот он наконец уехал.

Ее жизнь еще не кончена. Так сказали ей голоса.

Она поедет в Марчмонт, чтобы увидеть свою дочь.

Грета, как всегда перед тем, как Дэвид должен был прийти в гости, провела целый час в ближайшей парикмахерской, укладывая волосы. Хоть она и была уверена, что он ничего не заметит, так она чувствовала себя лучше. Затем она долго возилась на кухне, испекла бисквит и свои фирменные кексы, которые любил Дэвид. Она достала из буфета самый лучший сервиз и вымыла его, прежде чем поставить на стол. Взглянув на часы – он должен был прийти меньше чем через час, – она пошла в спальню, чтобы надеть юбку и блузку, которые приготовила заранее. Добавив немного туши, румян и нежно-розовой помады, она прошла в гостиную и села в ожидании звонка в дверь.

Она не видела его уже несколько недель, потому что он был в Голливуде, снимался в кино. Конечно, он всегда предлагал ей поехать с ним, но она знала, что это было только от его доброты. Кроме того, сама мысль о том, что придется ехать в аэропорт, садиться в наполненный людьми самолет и лететь в нем двенадцать часов, а потом оказаться в незнакомом месте, была для нее невыносима. Ей и так приходилось собирать все свое мужество, чтобы раз в неделю выбираться в местный супермаркет и в парикмахерскую. Всякий раз после таких вылазок она спешила домой и с облегчением выдыхала, вновь оказавшись в укрытии своей квартиры.

Дэвид был очень добр к ней, когда она пыталась объяснить ему свои страхи перед внешним миром; он говорил, что, возможно, это как-то связано с той ночью, когда ее сбила машина. Судя по всему, вокруг нее на тротуаре у светофора возле «Савоя» была толпа, ожидающая зеленого света. И кто-то толкнул ее сзади так, что она вылетела на дорогу перед машиной.

Грета думала, что это может отчасти объяснять ее агорафобию, в сочетании с фактом, что она потом провела много месяцев заключенной в тихой, замкнутой обстановке клиники. Она вспоминала день, когда ей сказали, что она может ехать домой, и как она в ужасе закрыла уши руками, когда Дэвид вывел ее на шумную лондонскую улицу.

Но было и еще одно чувство, которое она не могла никому объяснить. Все остальные в мире знали и понимали, кто они такие, и несли свою историю с собою повсюду. Она же была пустым сосудом, просто принявшим человеческий облик. Так что как бы она ни пугалась толпы и шума, тот