Коко Шанель была одной из первых парижских продавцов роскоши, открыв в 1923 году филиал в Канне. Это давало ей возможность продавать блузы с морской тематикой и купальные костюмы, оставаясь рядом с любовником – герцогом Вестминстерским (его яхта «Летящее облако» стояла на якоре в Средиземном море). К 1929 году она влюбилась в этот район и купила землю с видом на море, где построила собственную виллу La Pausa. Герцог навещал ее там и привозил экстравагантные подарки, но это были бурные отношения. У них с Шанель было много жарких споров, часто – о других его женщинах. Однажды герцог попытался загладить свою вину, предложив ей большой изумруд на борту «Летучего облака». Она взяла его, затем небрежно бросила за борт, не сказав ни слова. В другой раз это было жемчужное ожерелье – в припадке ревности оно было брошено в океан.

В 1935 году Cartier открыл два шоурума на Ривьере, филиал в Монте-Карло и три года спустя магазин в Канне. В начале каждого сезона драгоценности Cartier из Лондона и Парижа вывозили на побережье. Хейси вспоминал поездку на поезде из французской столицы, когда «гарсон, секретарь и я везли драгоценности на 3 миллиона долларов в багажном отделении первого класса; мы волновались и переживали, пока они наконец не были помещены в сейф магазина недалеко от казино». Зарекомендовав себя надежным ювелирным перевозчиком, Хейси позже получил задание совершить аналогичное путешествие из Лондона в Канн «с камнями стоимостью 3 миллиона долларов на руках, чтобы пополнить ассортимент магазина, и револьвером в кармане, чтобы защитить их». Как и Париж, Лондон в летние месяцы часто пустовал, и дела шли медленно. Было бы разумно следовать за деньгами и пытаться продавать там, где, как знал Жак, отдыхают самые важные клиенты: «Если бы вы могли возобновить связь между Ltd. [Cartier London] и герцогом Вестминстерским, это было бы великолепным результатом вашей поездки», – телеграфировал он своему продавцу Дональду Фрейзеру в 1937 году. В 1930 году герцог Вестминстерский, который в прошлом осыпал Шанель драгоценностями, сделал огромный заказ у одного из соперников Cartier, Lacloche, и Жак стремился не проиграть вновь.

Продажа драгоценностей на побережье – это, скорее, поиск клиента, чем ожидание его в магазине. Иногда это подразумевало посещение герцога и герцогини Виндзорских в их замке де ла Круа, махараджи Индора в гостиничном номере или княгини Шарлотты Монакской в ее дворце. Но чаще это все же означало поиск новых клиентов. Cartier купил своим продавцам доступ во все лучшие клубы и ожидал, что они будут гулять, общаться и встречаться с людьми. Иногда разговор с туристом в баре отеля может привести к тысячам долларов продаж. Фокус в том, чтобы всегда выглядеть соответственно. В вечерние часы были необходимы фраки, так как «такие изысканные украшения по таким высоким ценам не продаются обычными торговцами». Чтобы продать значительный драгоценный камень, может потребоваться целый сезон («счет должен быть обработан и взращен так же тщательно и кропотливо, как орхидея»); единственная продажа может принести прибыль нескольких месяцев.

Некоторые продавцы были более формальны в своем подходе. Старая гвардия Cartier Paris, Фарин и Муффа, была обучена искусству почтения. Но когда Джек Хейси услышал о вечеринке на яхте миллионера-сталепромышленника, он просто нырнул с пирса в купальном костюме, поплыл к яхте, присоединился к вечеринке и завел друзей. Перед уходом он пригласил их зайти в магазин Cartier. Хотя его дерзкая манера вызвала недовольство среди чопорных французских коллег, им пришлось заткнуться, когда его приятели-гуляки появились в магазине через пару дней, желая купить несколько предметов и спрашивая, могут ли они иметь дело с «Джеком» (он возражал против обращения «мсье Джек»).

В сентябре магазины Ривьеры закрывались до Рождества, и продавцы возвращались в Париж, увозя с собой непроданные украшения. Во французской столице бизнес в конце 1930-х годов был непростым, но там было приличное количество клиентов, покупающих более мелкие товары. Диана Вриланд, работавшая тогда в Harper’s Bazaar, вспоминала, что носила свои броши Cartier в виде головок мавров «многими рядами… Они были шиком Парижа конца тридцатых годов». Вриланд была не одна. Талисманы Cartier, как их стали называть, также включали броши в виде божьих коровок (во Франции со времен Средневековья их называли bon dieu, или «добрый господь», потому что считалось, что они приносят удачу) и черепах, которые символизировали долгую жизнь. Как в случае с Вриланд и ее маврами (позже она призналась, что смешивала подлинные вещи Cartier с копиями), носить несколько брошей одновременно, сгруппировав их вместе на шляпе, на груди, на лацкане или на плече было модно.

Но покупателей с серьезными деньгами для серьезных покупок было мало, и они находились далеко друг от друга. Даже герцог и герцогиня Виндзорские, изгнанные из Англии и жившие в основном в Париже и на Лазурном Берегу, не всегда располагали средствами. Однажды парижская мастерская Cartier приложила немало усилий, чтобы изготовить ожерелье с бриллиантами и сапфирами, которое, по их мнению, было во вкусе герцогини, а также несколько новых образцов гербов для герцога. Это был не заказ, а попытка Cartier соблазнить пару на значительную покупку. Уверенный в легкости продажи, продавец из парижского магазина Cartier отнес ожерелье и гербы в их девятикомнатные апартаменты в отеле Meurice. Герцог был занят чтением (забавно, что книга называлась «Почему Эдуард отрекся от престола»), и герцогине пришлось взглянуть на драгоценности. Она осмотрела ожерелье, согласилась, что оно было потрясающим, а затем просто сказала, что у нее нет денег, – ответ, оставивший продавца «в замешательстве».

Когда герцог и герцогиня Виндзорские сделали Францию своим новым домом, 62-летний Луи уже почти не жил в стране. Распределяя время между разными домами, он отдал контроль над бизнесом другим. Пьер же больше участвовал в управлении Cartier Paris издалека. Видя потенциал Ривьеры, он также выделил почти половину капитала для отделения в Монако.

После того как здоровье Луи пошатнулось, врач посоветовал ему отдохнуть и успокоиться, но обстоятельства сложились так, что сделать это было очень трудно. В 1936 году в Испании разразилась гражданская война, и Сан-Себастьян одним из первых пал под натиском националистических повстанцев. Луи, тревожась за город, который так хорошо знал, не имел ни малейшего представления о том, когда сможет вернуться на свою виллу и будет ли она цела. С нетерпением ожидая новостей, он отвлекся на ремонт другого дворца в Будапеште. На этот раз, как сообщала местная пресса, у Жаки появилась идея обставить его и сдать иностранным гостям, которым наскучили обветшавшие и однообразные гостиничные номера.

Но ремонт и отделка венгерских дворцов не могли бесконечно отвлекать Луи. Особенно с учетом все более плохих вестей из Парижа. В октябре 1937 года Франция столкнулась с первым страхом войны: Муссолини посетил Гитлера и был сформирован фашистский союз. На фоне политической нестабильности