Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Однако! Бедный святой отец! Эко его жизнь-то кидает!
– Кидает… Но он, не поверите, не унывает! Ему сейчас вообще некогда унывать: у него как будто второе дыхание открылось! Во-первых, по катори его тренировки. Ну по фехтованию этому, на мечах. Во-вторых, он холотропное дыхание осваивать начал. Способ это такой сознание расширить без помощи субстанций разных. Когда ЛСД запретили для исследований, психиатр чешский – Станислав Гроф – способ этот и изобрел. Гипервентиляция мозга, одним словом. Эффект, может быть, и не такой сильный, как у аяваски, но устойчивый. А у святого отца тяга к непознанному есть, а субстанции у нас тут достать не очень-то и просто, между нами, мальчиками, говоря, вот он альтернативные методы стяжания духа святого и осваивает. Язык еще начал учить испанский…
– Матерь божья! – Игорь Сергеевич восхищенно покачал головой. – Каким творческим человеком ваш отец Иммануил оказался! А испанский-то ему зачем?
Павлик искоса взглянул на собеседника и фыркнул.
– Известно, зачем. В Мексику ехать с Василием собрались. Совершить, так сказать, психоделическое паломничество по местам боевой славы дона Хуана, – он усмехнулся. – Это, конечно, Василия больше идея, но отец Фармазон с радостью ее подхватил, как я понимаю.
– А на жизнь-то он как зарабатывает? Это же деньги все – язык, тренинги эти, катори с катанами…
– О! Тут совсем веселая история вышла. У отца Фармазона, как оказалось, талант рисовальческий есть. Он и в молодости увлекался этим, да забросил потом с церковью своей. А тут время есть свободное, а еще ведь и экспириенс этот! Под аяваской, по слухам, люди такое видят!.. Такую красоту, что и передать невозможно! Брат Анатоль рассказывал, благо у него опыт соответствующий большой. Вот отец Фармазон и начал потихоньку на холст видения свои переносить да поделки всякие лепить в психоделическом стиле, а они покупателя своего, как ни странно, нашли. Хотя чего тут странного, – Павлик пожал плечами и чуть притормозил перед большой лужей на дороге. – Красивые картины рисует отец Фармазон, это я сам лично могу засвидетельствовать! У меня, кстати, одна из первых работ его дома стоит, в рамочке. Он мне ее через Василия передал. Очень даже симпатичный получился сюжетец, хотя провокационный немного и на любителя. Называется «Святой Серафим, разрывающий пасть аннунаку». Святого Серафима, насколько я понимаю, отец Фармазон с президента нашего писал, а аннунака – с Барака Обамы. Так святой Серафим там здоровый, как черт, руки – как ноги у порядочного человека. Одет в кимоно белое, почему я сразу аналогии такие и провел, да и лицом сильно смахивает на президента. Вот он зажал аннунака этого, а тот – вылитый Обама и есть, и цвета шоколадного даже, чтобы совсем не ошибиться. Вот президент в обличье святого Серафима ему пасть и рвет, а тот, бедняга, видимо, уже ни вздохнуть, ни пукнуть не может. Глаза кровью налились, язык на плечо вывалился, а у Серафима святого – ярость благородная в глазах да желание еще парочку таких же на части порвать! Не сюжет, короче, а находка, – он усмехнулся. – Отец Фармазон, по его заверениям, во время холотропной сессии идею эту узрел. Узрел, сделал далеко идущие выводы и решил увековечить для потомков на память. Скоро, говорит, все так и будет, как он изобразил. Порвет, говорит, наш президент черта этого шоколадного. Вначале – пасть, а потом и всего по кусочкам по ветру пустит. Вот и сдает он работы свои потихоньку, а деньги полученные – в дело. В язык испанский, в дыхание холотропное, в книги разные да тренировки свои. Не пропадет святой отец, Игорь Сергеевич, за такого можно не волноваться!
– А чем святому отцу Барак Обама-то не угодил? Он что, негров не любит? Простите уж великодушно, что я их так называю, но привычка…
– Да нет, к неграм он спокойно вполне относится. Только он в своем видении Барака Обаму президентом новым узрел. А как увидел это, так сразу про Армагеддон вселенский заговорил. И это, – Павлик с неиссякаемой своей мрачностью покивал, – вполне себе на правду похоже. Если этот черт шоколадный президентом Америки станет, тут, я думаю, действительно до финала грозного недалеко.
– Обама? Президентом? Не знаю… – Игорь Сергеевич с сомнением повел широкими плечами. – Ну а если и станет, нам-то с вами от этого что? Америка – страна свободная, в конце концов, пусть выбирают, кого хотят.
– Не скажите. Если так события сложатся, то тут реально вселенский карачун всем светит. Сами подумайте, как это звучит: президент Америки – негр!
– А вы что, что-то против негров имеете, молодой человек?
– Я-то? Да упаси господь! Я к неграм – со всем уважением, если хотите знать. Но тут все дело в нюансах, если вам мое мнение интересно. Тут ведь вопрос основной: чем заняты негры эти. Если поют и пляшут – так милости просим, как говорится. У них, кстати, это весьма неплохо получается, если что. Бегают они еще здорово, прыгают, дерутся. Вот с этим у них вообще проблем никаких. Но страной рулить – это же совсем другая история, да еще и такой! Тут уже реальный перебор налицо!
– Слушайте, Павел, это ведь уже расизм какой-то получается, извините меня за прямоту…
– С чего бы это? – Павлик возмущенно затряс головой и хлопнул рукой по рулю. – Опять вы меня во всех смертных грехах обвинить норовите! Но я с вами тут спорить не буду, уж больно тема скользкая, однако на один момент любопытный ваше внимание обращу. Вы сами подумайте: что у негров лучше всего по жизни делать получается? Если подумаете над этим вопросом, так вывод для вас очевиден будет. В спорте у них все хорошо и в танцах с песнями. Морду набить кому-нибудь, к примеру, так тут любой белый обзавидуется. Того же Роя Джонса возьмите или Майка Тайсона, например, – он восхищенно покрутил головой. – Там же не бокс уже, а произведение искусства целое!
