они не разрушатся. Если большое сообщество расколется в таких условиях перенаселенности, его члены не станут чувствовать себя лучше. Животные продолжат бороться за ресурсы, которые были доступны им всем, пока они были частью одного сообщества. Разделение само по себе не уменьшает популяционный стресс.

Тем не менее разделение сообщества может предоставить жестокий практический выход из тупика. Когда сообщество шимпанзе, где все конкурируют друг с другом, раскалывается пополам, дочернее сообщество, которое побеждает другое (как в случае с сообществом Касакелы, уничтожившим Кахаму), захватывает все ресурсы и одновременно снижает остроту конфликтов среди собственных членов. Это стратегия отбора голодающей амебы, навязанная грубой силой. Когда численность сообществ достигает или почти достигла лимитов емкости среды, что, как правило, происходит со всеми сообществами, путь вперед действительно может быть жестоким. Если вас не уничтожат ваши бывшие сотоварищи, теперь действующие сами по себе, то это могут сделать другие сообщества. Не надо быть математиком, чтобы понять, что со временем большинство сообществ погибнет.

Безжалостные подсчеты выживаемости показывают, что, с точки зрения первичных эволюционных причин, в основе разделений обществ находится конкуренция. Принимая во внимание, насколько менялись маркеры от одного места к другому, в какой-то момент разделение общин, вероятно, становилось неизбежным, независимо от перенаселения. Вопрос в том, что происходило, когда люди заселяли территорию, достигая лимитов емкости среды, так что отделившимся обществам, оказавшимся бок о бок с соседями-конкурентами, уже не хватало пространства для роста, и уйти было некуда. Люди обычно объединяются вокруг угрозы, когда конкуренция с чужаками становится их важнейшей заботой. Общество, находящееся в окружении, вероятно, единым фронтом препятствовало появлению противоречивых точек зрения, в том числе, предположительно, и фракций, конфликты между которыми служат предпосылкой разделения общества. Возможно, общество в таком труднейшем положении было способно сохранить единую отчетливую, лишь слегка меняющуюся идентичность, даже если на него воздействовали извне со всех сторон[869]. Тем не менее я полагаю, что такая ситуация лишь откладывала разделение общества, но не останавливала его. На самом деле, если социальные разногласия побуждают к разделению, то, когда дочерние общества находятся в тесном соседстве, утрата более уязвимого из них почти гарантирована. Вероятно, именно это и произошло на участке леса в Гомбе, когда у шимпанзе сообщества Кахамы не осталось пространства для отступления. Подобный конец, должно быть, выпадал на долю многих человеческих обществ в доисторическую эпоху: они погибали в результате истощающих налетов, а немногие выжившие, обычно женщины, вероятно, присоединялись к победившей группе.

«Прошлое – это другая страна» – так сказал писатель Лесли Поулс Хартли[870][871]. Таким образом, основные правила, в соответствии с которыми люди меняют свою идентичность, гарантируют такое запланированное устаревание. Даже доминирующие общества со временем могут принять такие формы, которые их отцы-основатели отвергли бы как невыносимо чужие. За определенное время общество меняется так же неизбежно, как и биологический вид, который эволюционирует вплоть до того, что ныне живущие поколения не узнали бы своих предшественников, если бы с ними встретились, а палеонтологи сочли бы его заслуживающим нового видового названия.

Так что в доисторическую эпоху общества вновь и вновь отделялись друг от друга, некоторые из них исчезали с лица земли, но даже победители со временем неузнаваемо менялись, чтобы опять разделиться. Каждый раскол, вероятно, становился источником большого горя и страданий и осуществлялся по причинам, которые были важными в тот момент, но в конечном итоге забывались. Такие разделения обществ – это часть ритма жизни, такая же главная, как любовь или смерть отдельного человека, но раскрывающаяся на протяжении длинного ряда медленно сменяющих друг друга поколений, выходящего за рамки того, что мы способны постичь. Общества, будь то победители или побежденные, как и их отдельные члены, мимолетны.

Сколько обществ родилось в течение цикла? Если взять в качестве приблизительного показателя оценку общего числа всех когда-либо существовавших языков, то количество человеческих обществ исчисляется сотнями тысяч[872]. Поскольку не всякое общество имеет собственный язык, по самой консервативной оценке свыше миллиона обществ появилось и исчезло; каждое состояло из мужчин и женщин, уверенных в значимости их общества, неизменности его существования и успехе по сравнению с его предшественниками; и ваше общество – одно из них.

Следовательно, разделение и гибель человеческих обществ и сообществ животных неизбежны. Итак, краткий обзор. У большинства видов позвоночных животных процесс не имеет ничего общего с маркерами, которые позволяют людям комфортно чувствовать себя в компании других. У шимпанзе существуют традиции, передающиеся в результате социального обучения, но эти обезьяны не ущемляют интересы тех, кто действует странно. Более того, нет причин полагать, что они придумывают обычаи, которые некоторые члены сообщества перенимают, а другие отвергают, что вызывает распад сообщества. Однако у людей принадлежность к обществу сопровождается обязательствами действовать надлежащим образом, соблюдать его правила и соответствовать его ожиданиям. Тем не менее эти правила и ожидания представляют собой движущуюся мишень. С тех пор как наш вид впервые стал применять маркеры по отношению к обществам, эти общества распадались на фракции, состоявшие из людей, придерживавшихся взаимоисключающих точек зрения на свою идентичность. Психологические механизмы управляют изменениями, превращая то, что когда-то было знакомым, в чужое.

Схематично описывая рождение обществ наших предков охотников-собирателей, я ничего не сказал об особенностях подъема и упадка наций. Это станет одной из тем следующей части книги. Прежде чем перейти к этому вопросу, я должен рассмотреть социальные механизмы, которые сделали возможным существование таких огромных обществ. Оказывается, успеху цивилизаций способствовало все что угодно, но только не мирная политика. Теперь на первый план выходят общества, перешедшие к завоеваниям и со временем включившие в свой состав целые этносы и расы. Остаточные эффекты их борьбы, в древности и в наше время, сегодня сохраняются в каждом уголке земного шара.

Часть VIII

От племен к нациям

22

Превращение деревни в общество-завоевателя

Десять тысяч лет назад – всего лишь один удар сердца в длинной предыстории нашего вида – последний ледниковый период заканчивался. По мере потепления климата некоторые охотники-собиратели перешли к земледелию – это изменение известно археологам под названием «неолитическая революция». Такие преобразования происходили независимо в шести частях света: первое и наиболее заметное началось 11 000 лет назад в Месопотамии, области на Ближнем Востоке; 9000 лет назад – на территории современного Китая; в высокогорных районах Новой Гвинеи – 7000 лет назад, если не раньше; между 5000 и 4000 лет назад – в Центральной Мексике и приблизительно в то же время в Андах в районе современного Перу; между 4000 и 3000 лет назад – на территории современной восточной части США[873].