потом ломали головы, куда ж они засунули предназначенные для перепродажи ценные вещицы: и в этом мешочке нету, и в коробе нету, надо поискать хорошенько, было ведь… Нинодия тоже не промах, к одним и тем же дважды не ходила. Ляранский рынок рос как на дрожжах, и чтобы не скормить чворкам свою репутацию, лучше добывать вино таким манером в разных местах. О том, что для Венши с Тейзургом ее делишки не секрет, она не догадывалась.

– Еще позанятней придумаем! А в этот оазис, о котором твердит Флаченда, хорошо бы сперва наших магов послать, чтоб они все там поглядели, изучили… Зачем же князю Ляранскому самолично этим заниматься?

– Венша, у них и без этого дел хватает.

Он улыбнулся углом рта – снисходительно и насмешливо, но как-то невесело. Или ей почудилось?

Ну уж нет, если тебя понесет туда вместе с этой Флачендой, от меня не отделаетесь, решила хранительница города.

Глава 14. Омлахарисият

Прорва оказалась тем самым местом, куда ему давно хотелось попасть. Как будто снится невероятно хороший сон, и просыпаться никакого желания – пусть продлится подольше.

Здесь и трава зеленее, чем в других краях, и какая же она вся разная… То же самое с деревьями, птицами, холмами, цветами, камнями, плывущими в небе облаками: все это реальное до звенящей радости, между всем этим и тобой – никакой преграды.

Его переполняла благодарность за то, что все это есть, и за то, что он здесь находится, и за это яркое, острое, непривычное ощущение единства с травой, водой, птичьими криками, дуновениями ветра… Если бы предложили остаться в прорве навсегда, он бы всерьез задумался. Но задерживаться нельзя, нужно выйти отсюда в срок, чтобы Тейзург не привел в исполнение свою угрозу. С него станется.

До этого Хантре лишь однажды побывал в прорве, но в тот раз все было иначе. Та прорва в Дуконе – столице Бартоги, криминальные городские дебри, там он был начеку и ничего подобного не испытывал.

Вскоре стало ясно, в чем дело: здесь отсутствует магия. В его случае это означало, что исчезло восприятие чужих эмоций и намерений, непрерывно плетущихся вероятностей, близких и далеких противостояний, пронизывающих импульсов чьей-то боли, бесчисленных жалоб, требований, хотений, сожалений. Исчез постоянный для него шумовой фон, от которого нигде не укроешься – разве что в прорве. До чего же здесь тихо.

Большую часть времени они с Хеледикой шагали молча, глядя во все глаза на этот сияющий многоцветный мир. Наговориться уже успели, да и молчать вместе – тоже хорошо. Иногда переглядывались, улыбаясь. Как будто, разобравшись с Огрызком, они наконец-то попали туда, где все будет замечательно… Хотя это кратковременная передышка – неожиданная и чудесная, покруче любого волшебства, но ненадолго, оба это понимали.

Деревни обходили стороной: в своем нынешнем состоянии, с отключенным восприятием, Хантре не мог определить, что за люди там живут и чего от них ждать.

У него при себе два ножа – один метательный, другой для рукопашного боя, но он надеялся, что пустить их в ход не придется.

Решили, если дойдет до стычки с кем-нибудь чересчур назойливым, они первым делом скажут, что у них есть покровитель – могущественный маг, за которым не пропадет прислать сюда армию головорезов. И поклянутся в том богами и псами, ибо это чистая правда. Но за минувшие несколько дней никаких ненужных встреч: если кто и замечал их издали, вдогонку не кидался.

Заблудиться в джунглях – с «Дорожным помощником», «Верным провожатым», «Навигатором Унца»? И ладно бы это были Хенга и Робровен, новички в Черугде, а то ведь с ними Горвен и Правурт, бывалые колониальные службисты, все тропы здесь исходившие. Ну, если не все, то добрую половину.

Они уже который день плутали по глухомани и не могли выбраться ни к человеческому жилью, ни на какую угодно дорогу, проложенную людьми. Ходили кругами. Вдобавок «Ментальные почтальоны» отказали, у всех разом. Впрочем, начальство наверняка уже заметило, что их группа куда-то запропастилась, вот только связаться с ними никак не может.

Два варианта: либо забрели в зачарованное место, либо их самих зачаровали.

Робровен помянул Тейзурга, Горвен на это возразил:

– На кой мы ему сдались?

Правурт предположил, что это козни демонов Хиалы, которые хотят вызволить кого-то из своих, пойманного охотниками за увхо: похоже, в этот раз им попалась знатная добыча.

– Вполне возможно, – согласился Горвен. – Тогда мы тем более должны всех упырей сдать магам. Насчет Тейзурга беру обратно, крухутаки его знают, у него в Хиале полно корешей. Ждем ультиматума и сохраняем боеготовность.

Хвала богам, паникеров и нытиков среди них не было. Все четверо понимали, что влипли, но сдаваться не собирались. Вначале парни настороженно поглядывали на Хенгу, не зная, чего от нее ждать, но вскоре убедились, что «барышня» держится не хуже остальных.

Пусть ей до сих пор не приходилось теряться в джунглях, зато у нее за плечами опыт блужданий по алендийским катакомбам. Если сравнивать, там было хуже.

Они умели ориентироваться по звездам, но небо над кронами вековых деревьев и днем, и ночью было затянуто пасмурной дымкой. Робровен, худощавый и ловкий, вскарабкался наверх, однако ничего утешительного не разузнал: эта хмарь простирается во все стороны, и такое впечатление, что висит низко, накрывая зачарованный участок.

Порой им попадались каменные статуи. Лишнее подтверждение тому, что они наматывают круги, потому что натыкались на одни и те же изваяния не раз и не два.

Крухутак со сложенными домиком крыльями, весь в засохших пятнах помета, присел на корточки на оплетенном лианами пьедестале и глядит на округлый предмет. Вначале кажется, что это чья-то голова, по которой он сейчас долбанет клювом – но нет, перед ним глобус: вот Великий материк, а с другой стороны россыпь островов Оборотного архипелага. Птицечеловек смотрит задумчиво и печально: мол, я-то все знаю, а ты не знаешь.

Дремлет, свернувшись клубком, дикий кот с кисточками на ушах. У него пьедестал сплошь в барельефах, целая история в картинках, но сюжета не разобрать – изображение где растрескалось и осыпалось, где съедено разводами плесени.

Зерл Неотступная с мечом на поясе, в увенчанном шипастым гребнем шлеме. Богиня протянула руку с раскрытой ладонью, словно в ожидании подношения. На ладони тускло блестят монеты: когда набрели на нее в первый раз, каждый положил, что нашлось – но это не помогло им отсюда выбраться, не тот случай, когда вопрос решается молитвой и пожертвованием.

Бредущий куда-то странник с котомкой и посохом,