К городу подошли в самый темный час. Конницу оставили в километре позади – они должны были выдвинуться по сигналу. А начинать бой должны были охотники. Ну и я с ними. Первородные, хоть и не ждали нападения, но бдительности не теряли. Такой вольницы, как случалось раньше, уже не было. Часовые вполне качественно оглядывали свои сектора наблюдения, вина не пили, да и спать никто не собирался. Подобраться вплотную при таких условиях невозможно. Стрелять из арбалетов – тоже. Щелчок тетивы хоть и негромок, но не для чуткого слуха жителей лесов. Выход из положения был найден заранее. Национальное гоблинское оружие – духовые трубки. Яда Говорна наготовила заранее. Жаль, тренироваться было почти некогда. Трубок наделали заранее, а вот опробовать новое оружие удалось только непосредственно перед выходом. Впрочем, большой точности от ребят и не требовалось – достаточно было попасть с расстояния двадцати шагов в ростовую фигуру – доспехами-то первородные традиционно пренебрегают. Укол стрелки почти неощутим, а уже через несколько мгновений поднимать тревогу поздно, потому что яд действует быстро.

Часовых сняли на достаточно протяженном участке, после чего пришло время пехоты. Ни солдаты тысячника Анхеля, ни тем более рекруты, особыми умениями в скрытном передвижении похвастаться не могли, однако им пришлось все-таки немного поползать, чтобы подобраться поближе. Совсем гладко не вышло, ребят заметили чуть раньше, чем хотелось бы, но могло быть и хуже. Как только со стороны врага полетели стрелы, тысячник затрубил в рог, масса солдат вскочила на ноги и побежала прямо навстречу спешно выстраивающимся для стрельбы первородным. Не все нашли в себе силы бежать навстречу стрелам, я видел, что люди просто боялись подняться на ноги. Ничего удивительного, в общем-то. Многие из рекрутов впервые шли в атаку, – тот бой возле Каменного Языка не в счет, – потому совсем не удивительно, что кто-то струсил. Я еще помню, как у меня самого дрожали коленки в тот первый бой возле Пагауза, когда я остался с парнями из помойной тысячи.

Впрочем, большого влияния на ход битвы нерешительность отдельных бойцов не оказала. Нас было слишком много, и мы слишком близко подошли к первородным, чтобы их мастерство могло нивелировать внезапность наскока. В моем руководстве не было необходимости, бой на этом этапе превратился в свалку, и сейчас нужно было только бежать вперед и убивать растерянных первородных. Мне удалось без происшествий добежать до основного лагеря – первый встреченный первородный оказался совершенно не готов к драке. Совсем молодой, почти подросток, он даже не успел отбросить бесполезный уже лук. Знаменитый уруми, которыми так мастерски владели опытные бойцы народа лесов, так и остался на поясе уже мертвого противника. А я искал глазами следующего.

Удар вышел страшный. За первые несколько секунд тысяча шестьсот бешеных от страха и ненависти бойцов вломились в лагерь первородных, круша все на своем пути, унося жизни десятков первородных. Не припоминаю, чтобы первородные терпели столь решительный разгром, будучи в большинстве.

Однако долго так продолжаться не могло. С каждой секундой сопротивление становилось все ожесточеннее. Перед нами были в основном новобранцы, которым не доводилось еще бывать в настоящей битве, но и наша армия более чем наполовину состояла из новичков. А вот командиры у первородных были вполне опытные, и постепенно они начали восстанавливать порядок. Вот уже мне приходится пригибаться, пропуская над головой длинную полосу гибкой стали – кажется, передо мной мастер. Мне едва удается подставить предплечье под следующий удар. Кольчуга защищает, а вот попади противник по открытому участку тела, было бы несладко. Раны уруми наносит страшные.

Постепенно мы сбиваемся в некоторое подобие строя – в первые ряды выбираются опытные ребята Анхеля. Они одеты в кольчуги и шлемы, у них большие, надежные щиты. Сзади и по бокам сконцентрировались слабо защищенные новобранцы. У большинства из них нет даже щитов, зато арбалеты – почти у каждого. И теперь они стреляют поверх голов ветеранов, нанося нешуточный урон врагу. Вот что значит настоящий, профессиональный военный. Я могу только удивляться, как мастерски удается Анхелю управлять этой многорукой и многоголовой сущностью в такой свалке. Будь я командиром, каждый из бойцов уже давно бился бы в одиночестве.

Мои охотники тоже не бездельничают. Как и я. Парни достаточно самостоятельны, чтобы сообразить, что делать – фланги построения открыты, и это уязвимое место. Мы отстреливаем тех, кто заходит сбоку. Таких все больше и больше, численное преимущество у противника слишком велико. Справляться все сложнее, не успеваю уже перезаряжать арбалет и вновь иду врукопашную. «Где, черт возьми, конница?» – эта мысль колоколом бьется в голове. Времени, чтобы оглядеться нет, я едва успеваю уклоняться от ударов какого-то первородного. Подобраться к нему не получается, все, что я могу – не дать ему себя убить. Рядом стоят другие охотники, но им тоже приходится нелегко, отвлечься хотя бы на один удар – значит пропустить врага к бестолковым новобранцам, которые могли бы стрелять не только вперед, но и по сторонам. «Где чертова конница?» Нас уже почти окружили. Еще минута, и клещи замкнутся, и тогда нас просто выкосят из луков.

Контел не подвел. Он подошел в тот самый момент, когда первородные уже предвкушали скорую победу. Я уже видел торжество в глазах своего противника – он не хуже меня понимал, что нас вот-вот сомнут. И в этот момент ночь огласил слитный рев нескольких сотен глоток. А через секунду был удар такой силы, что слышно его было, наверное, даже за стенами Кеймура.

Никогда еще в этой войне первородные не сталкивались с конницей. Вначале бои велись преимущественно в лесу, а там этот род войск почти бесполезен, потому конные тысячи даже не перебрасывали с границ. А потом стало слишком поздно. Когда первородные стали переходить в наступление на степные земли, в Артании уже начался переворот. Некому было передислоцировать тысячу Контела на фронт. Да и не так-то просто подловить первородных – обычно их разведка заранее предупреждала о любых возможных опасностях, оставляя возможность небольшим по количеству армиям рассыпаться, делая конный удар малоэффективным.

И вот теперь шестьсот бойцов Контела с маху ударили первородным в спину. Неожиданно ударили. Я не мог видеть момент столкновения, но и потом, после битвы, легко было проследить путь конницы – так много эльфийских трупов они за собой оставили. Первородные дрогнули. Сначала они просто отступили. Я не услышал команды, просто в какой-то момент, одолев-таки зловредного первородного, сообразил, что больше противников не вижу. Окинув взглядом пространство, освещенное кострами, заметил немного впереди темную, шевелящуюся массу врагов. Они отходили, а наши бойцы медленно, сохраняя строй, продолжали наступать! Вот сейчас первородные выстроятся, перегруппируются и обрушат на нас несколько залпов. Может, и не выкосят всех, но уж заставят остановиться – точно.

Не вышло. Откуда-то слева стал слышен шум и крики, глянув в ту сторону, я заметил, как из открытых ворот Кеймура выходит десяток за десятком войско осажденных. Аж зависть взяла и гордость. Даже беглый взгляд давал понять – за время моего отсутствия горожане не сидели сложа руки. Панцири, островерхие шлемы, с узкими прорезями смотровых щелей, легкие, но прочные щиты, мечи и арбалеты – каждый боец был экипирован по высшему разряду. Не удивительно, что им удалось так долго продержаться, с такой-то защитой! И уверен, это далеко не все, что было сделано. Даже жаль стало, что сейчас ночь – уверен, при свете солнца все это богатство выглядело бы еще более грозно и устрашающе. Однако и так хватило. Увидев подкрепление, первородные дрогнули. И побежали. Жители Кеймура даже не успели вступить в бой.