камнем рухнула к подножию Ородруина в стороне от пеших маршрутов.

– Вячеслав? – от этого голоса возникало неприятное чувство, что мой рот набит дешёвым пенопластиком, и я слышу слова через его скрип на зубах.

– Тоже решила проветриться? Или решил?

Рэйчел сморщилась и одёрнула руку, так и не коснувшись меня. Секунду казалось, что киборг сейчас развернётся и уйдёт.

– Довольно давно среди диких планет за Промзоной я встретила мир, где очень популярным стал гендерный вопрос, – очень спокойно начала Рэйчел, – Они разработали "технологии", позволяющие "сменить пол". Это были настолько примитивные операции и гормональные вмешательства, что зачастую первоначальная биология была видна невооружённым глазом. Тогда в том отсталом обществе возникло множество конфликтов из-за принципиальной неполноценности подобных людей и желании это всячески демонстрировать… Монетизация цирка уродов… При том, что настоящими проблемами трансгендеров никто не занимался. И в то же время быть не таким, как все стало выгодно. Люди отдавали своих детей под нож, чтобы дать им преимущество в обществе. Понимаешь?

Рэйчел замолкла, и я заметил на её глазах слёзы. Стало понятно куда она клонит, но не менее понятна и потребность выговориться до конца, и я продолжал молча слушать. Само собой вышло, что киборг оказался в моих объятиях.

– Это был один из моих миров… Мне стало интересно наблюдать за ними, как за рыбками в домашнем аквариуме. Любопытство привело к желанию вмешиваться. Очень приятно ощущать себя богом. Развитая медицина, подаренная мной, прекратила глупый балаган. Родившиеся мужчинами женщины вели нормальную жизнь: их тела были не больными, а полноценными, они могли даже естественным образом вынашивать и рожать детей, не говоря уже о том, что процедуры исключали варварскую гормональную терапию и мясницкие ножи. То же касалось и тех, кто родился женщиной. Потом мне припомнили этот "эксперимент". Директорат добавил этот эпизод к целой группе нарушений закона о контроле информации и технологий. История плохо закончилась, и я не хочу её сейчас вспоминать в подробностях. Уитман – выходец того мира… Когда меня судили, он попросил для меня именно этого наказания…

Рэйчел замолчала. Её тело дрожало от рыданий, и я почувствовал, как моя рубашка намокла от слёз.

– Я понял, что ты хочешь сказать… А тебе не приходило в голову, что кроме бесплатной медицины стоило бы ещё устранить причины неравенства между мужчинами и женщинами? Возможно, тогда стало бы меньше трансгендеров?

На лице киборга появилась хищная, циничная ухмылка, быстро превратившаяся в горькую:

– Медицина не была бесплатной… А понять и устранить проблему глубже я уже не успела, став куклой…

Она плотнее прижалась к груди и несколько раз тихо всхлипнула. Окончательно стемнело, и стало прохладно. Влага из воздуха выпадала густым туманом, сквозь который огоньки на платформе, снова сменившие цвет на зелёный, были едва различимы.

– Пойдём отсюда? – с трудом успокоив стук зубов скороговоркой произнёс я.

– Да. Ты замёрз и устал.

В коридорах центрального комплекса звучала тихая музыка, наложенная на шелест листьев. Рейчел не отпускала мою руку до самых дверей своей квартирки и осторожно разжала пальцы только тогда, когда дверь открылась.

– Я разучилась самостоятельно чувствовать… Но всё ещё могу быть полезной. Я хочу помочь вытащить информацию из Пола.

– Хорошо. Коды доступа к управлению Коцитом дадут нам огромное преимущество.

Киборг переступила порог, но обернулась и спросила:

– Как вам удалось вырвать власть у своих корпораций?

– До нас, судя по всему, докатилась волна войн из ваших диких миров. Корпы были слабы, а мы потребовали для победы разрешить обобществлять производство кораблей, оружия, и многого другого ради экономического превосходства над противником. После победы оказалось, что мы превосходим и наших бывших владельцев. Кто сильнее, тот и прав.

Рэйчел впервые за вечер улыбнулась, а потом и вовсе прыснула от смеха:

– Мамочка ведь убедила всех, что такого никогда не случится!

– Даже суперкомпьютеры ошибаются.

– Слав, Мамочка не ошибается никогда. Давай спать. Завтра будет тяжёлый день.

Я придвинул лысую голову киборга к себе и поцеловал в макушку. Она пахла самой дешёвой имитацией кожи, которую используют в манекенах для испытаний машин на безопасность.

– До завтра, Рэй.

Музыка в коридорах стихла, свет сделался теплее и утратил яркость. Опустели скамейки в просторных залах с небольшими оранжереями. Ночная смена на базе состояла всего лишь из нескольких инженеров, которые вскоре заступят на дежурство. Мирная планета, одно из тех мест, что называют "остриём науки". Большинство учёных здесь наверняка думают только о своей работе, семьях, увлечениях. Дети спокойного времени. Значит о безопасности придётся думать таким, как я.

– Да? – голос Олега звучал бодро внутри моего сознания, но видео показало на лице красное пятно на щеке от подпиравшего голову кулака, – Ольхов доложил об успехах с Доувом. Что-то ещё?

– Почему на орбите нет ни одного боевого корабля? Почему на поверхности строятся только гражданские объекты?

Медведь фыркнул и встал со стула:

– Мы на планете омег, помнишь? Я тут сто десятый номер после их маленького, но очень упрямого совета! Им тут боевой флот на орбите любоваться звёздочками мешает!

Из-за спины гиганта появилась Ленка и прижала ладошки к губам мужа:

– Не рычи! Привет, Слав. Может на чай?

– Поздно уже. А на завтрак ждите! Доброй ночи!

Усталость сменилась какой-то нудной тяжестью во всём теле, перевозбуждением, напряжением. Требовалось пройтись, чтобы нормально заснуть. Вспомнилась давняя встреча, когда я потревожил полуночные размышления Каспера – помощника дежурного инженера на этой базе. Мальчишка тогда очень тосковал по Земле и был полностью дезориентирован в стремительно меняющемся мире. Память не подвела: я вскорости преодолел клубок коридоров и оказался на той самой грузовой площадке. Разметка предупреждала о защитном поле, которое должно было помешать сесть на самый край и свесить ноги вниз, но отключить охранные машины не составило труда.

Каменный пол не успел остыть до конца и приятно грел. Туман осел. В черноте рассыпало звёзд. Привычка видеть едва ли не каждый день новый узор в новом небе скрадывала ощущение новизны. Не имея голоса, я стеснялся петь при свидетелях, поэтому сверился с данными телеметрии перед тем, как затянуть непритязательную мелодию. Выходило скверно и фальшиво, но очень успокаивало, очищало мысли.

– Грустно, – тихий голос шепнул у самого уха, когда я замолк.

Омега-структуры не фиксируются датчиками, если не принимают форму "призрака". Аля обрела плотность и присела рядом.

– Грустно, что ты так сильно переживаешь, что не можешь заснуть, – пояснила она.

– Вы вообще не спите… – я смирился, что меня услышали.

– И постоянно переживаем. Думаем о всяком. А в последнее время ещё и боимся.

Слова, способные вызвать очередной всплеск научных споров, звучали ровно