Но самое паршивое, что я ничего не могу дать Маше! Без помощи Кирилла я ничего не могу ей дать. А я обязана была о ней позаботиться. Когда от тебя зависит чужая жизнь, ты не имеешь права на слабость.

А я Машку подвела. Потому что если Горский сейчас не заплатит, то никакой операции завтра не будет. От этих товаро-рыночных отношений мне тошно так, что охото удавиться.

—Я знаю про кресло президента,— выдавливаю, упираясь лбом в грудь Кирилла.— Я знаю, что твой п-папа решил оставить его за соб-бой.

—И что?

—По условиям договора ты должен был заплатить за Машино лечение в обмен на брак. А теперь в нём отпала необходимость.

—Лиз,— тяжело выдыхает, и упирается лбом в мой лоб.— Скажи, пожалуйста, ты дура?

—Чт-то?!

—То, Лиза. То, что ты слышала. Чёрт, твой мозг хоть иногда фильтрует информацию, которую получает? Почему из всего, что вчера произошло ты запомнила только плохое? То что сказал Богдан, то что я с тобой не поговорил. Это твои тараканы на ура восприняли. А то, что я тебе пытаюсь вдолбить уже на протяжении практически месяца, это они усваивать отказываются. Хотя, чего я удивляюсь. Ты же опухоль. Моя чёртова раковая опухоль. Ты изначально в моей жизни появилась, чтобы до конца дней мозг мне взрывать.

—О чём ты?— задрав голову, зарёванными глазами растерянно смотрю на Кирилла.— Я не понимаю…

—О том, что я люблю тебя, Лиза. Я уже понял, что тебе если не сказать это прямо в лоб, то до тебя никогда не дойдёт. Люблю тебя, Стрельникова. Хоть ты и дура. И тараканы твои меня бесят до трясучки. И характер твой паршивый раздражает. Люблю тебя несмотря на то, что ты малолетняя курносая выдра с отвратительным характером. Что ты мне чуть глазные яблоки не выжгла перцовым баллончиком. Люблю тебя в дурацких трусах в цветочек, а в трусах с колобком люблю даже ещё сильнее. Вот это в твоей голове должно было отложиться. Но ты, к сожалению, не понимаешь намёков. Потому что твой дурацкий мозг устроен так, чтобы запоминать только плохое. Да, я был не прав, что вчера с тобой не поговорил. Прости, очень злился. На Богдана, а не на тебя. Но то, что я ночью перенёс тебя к нам в спальню должно же было что-то тебе сказать?

—Я… я об этом не думала…

—Конечно ты не думала. Кто бы удивлялся. Ты была слишком занята тем, что мысленно меня линчевала, по одному отпиливая мне пальцы ножом для масла.

Хочу сказать, что всё о чём я думала — это Маша. Что когда на протяжении двух лет с тобой происходят только очень плохие вещи, то ты привыкаешь к тому, что ничего хорошего с тобой случиться просто не может. Но молчу. Потому что сейчас это уже не важно.

—Мне жаль, что я не смог сам сегодня отвезти вас с Машей в клинику. На стройке действительно произошла серьёзная авария. На третьем этаже жилого комплекса обвалился пол. Несколько строителей пострадало. К счастью, обошлось без летальных исходов. Но эту проблему нужно было срочно решать, потому что если бы виновником аварии оказался ГорКонсалт, то ошибка проектирования грозила бы нам судебным заключением.

—И что? Кто в итоге оказался виноват?

—Поставщик строй материалов. Но на то, чтобы это всё выяснить дохера времени ушло. У меня батарейка села на мобильном, и я не смог тебе позвонить. Тебе нужно было ехать домой. К нам с тобой домой. А не шататься по городу в поисках денег, которые тебе нужны. Кстати, перевод в клинику я сделал ещё сегодня утром. Просто видимо на тот момент, когда ты разговаривала с врачом, они ещё не поступили на счёт.

Чувствую, как облегчение взрывной волной накрывает меня с головы до ног. Топит так сильно, что я чувствую резкую слабость во всём теле. Буквально падаю на грудь Кирилла. Уткнувшись носом в его футболку, судорожно втягиваю в себя воздух. Он пахнет морем. И чем-то таким родным.

Обхватывает ладонями за лицо, заставляя задрать голову. Проводит большими пальцами по глазам, стирая с них слёзы.

—В общем, Лизок, хотят твои тараканы или нет, но им со мной придётся смириться,— наклонившись, шепчет мне в губы.— Потому что никуда уходить я не собираюсь.

—Ты точно ничего сегодня не ела?— в который раз открываю дверь Машиной палаты и выглядываю в коридор, потому что мне всё время кажется, что я слышу звук приближающейся каталки.

—Точно не ела.

—И воды не пила?

—Ну… я слюни глотала. Это считается?

—Очень смешно,— возвращаюсь обратно к сестре и, выдохнув, сажусь на корточки рядом с её коляской.— Я просто хочу убедиться, что всё в порядке. Ты же помнишь, что перед операцией ни пить, ни есть ничего нельзя?

—Да помню я, Лиз. И честное слово тебе даю, что ничего не ела и не пила. Кроме собственных слюней, как я и сказала. Всё будет хорошо, успокойся. А то ты нервничаешь уже больше меня.

И ведь правда. Маша сегодня выглядит на удивление очень спокойной. Ну просто как танк. Ей вчера перед сном медсестра сделала какой-то седативный укол, возможно, всё дело в этом.

Чёрт, меня бы кто чем-нибудь обколол, потому что я от нервов уже реально места себе не нахожу. Ещё и санитары как назло всё не едут.

Даже не знаю, что в такой ситуации тяжелее, сама операция или её ожидание…

—Лиз, правда, успокойся. Сядь, посиди. Водички попей, выдохни. Ты уже минут двадцать по палате курсируешь. У меня от тебя голова уже кружиться начала,— Ева берёт меня за руку и настойчиво тянет вниз, вынуждая сесть рядом с ней на кровать.

—Нет, я пить не буду. Чтобы Машку не соблазнять. Но да, ты права, надо посидеть,— выдыхаю, кладя руки на колени.— Ев, спасибо, что ты приехала. Для меня это правда очень много значит. Ты ведь смену из-за нас пропускаешь…

—Да ну прекрати,— закатывает глаза.— Не думаю, что без меня посетители бара не придумают чем налакаться. Да и как я могла оставить моих девчонок в такой день.

—Лиз, а Кирилл приедет?— спрашивает Маша, подкатывая к нам коляску.— Он мне обещал, что будет тут во время операции.

—Да, Маш, он обязательно будет. Просто у него сейчас небольшие неприятности на работе и ему с утра нужно было быть в офисе. Но он звонил мне недавно и говорил, что уже едет. Не волнуйся.

—А я и не волнуюсь,— шепчет, но её сжатые на коленях ладошки всё равно её с потрохами выдают.

В этот же момент в коридоре раздаётся на этот раз уже абсолютно отчётливый звук, катящихся по плитке маленьких колёсиков. Тут же подскакиваю на ноги и сама открываю санитарам дверь.

—Ну что, Маруся, готова?— спрашивает врач, входя в палату вслед за каталкой.— Поехали тогда?

—А как же Кирилл? Он обещал меня проводить… Лиз!— оборачивается на меня и смотрит своими огромными голубыми глазищами.— Он обещал, что будет тут…— шепчет одними губами, и готова поклясться, вот-вот разревётся.

—Маш, ну… он не успел, наверно,— опускаюсь рядом с ней на корточки и сжимаю в руках её холодную ладошку.— Я тебе обещаю, что когда ты вернёшься, то он будет тут тебя ждать. Ладно?