Взгляды наших противников на расстановку сил в основном совпадали с нашими. На конференции, прошедшей в январе 1943 года в Касабланке, было объявлено, что поражение немецких подводных лодок является первоочередной целью союзников, а верфи, где они строятся, и их базы должны стать самой важной целью для авиации.

В феврале британская пресса «освятила» решения Касабланкской конференции. Немецкие подводные лодки были названы «врагом номер один», постоянно звучали требования и призывы сконцентрировать все силы и выиграть битву за Атлантику. Причем усилия не следует ограничивать только атаками на подлодки, а также направить их против строящегося тоннажа Германии.

В феврале 1943 года мы считали, что начиная с декабря 1942 года англичане и американцы строят тоннажа больше, чем мы можем потопить. Тогда мы не сомневались, что только за два месяца (декабрь 1942 года и январь 1943 года) их торговый флот пополнился 500 000 тонн нового тоннажа.

Сегодня мы знаем, что все было не так. До июля 1943 года тоннаж флота союзников продолжал уменьшаться, что явилось прямым результатом наших операций, и только во второй половине года новый тоннаж стал превосходить тоннаж потопленный.

«Если бы не эта победа промышленного производства, все наши жертвы – корабли и самолеты эскорта, торговый флот – оказались бы напрасными. Пока враг топил судов больше, чем мы строили, будущее оставалось неясным, и немцы это прекрасно понимали» (Роскилл. Война на море. Т. 2. С. 379).

Поскольку мы исходили из того, что англичане и американцы строят больше судов, чем мы топим, то уже в феврале 1943 года пришли к выводу: победа над величайшими морскими державами в войне против торгового судоходства достигнута быть не может. После трех с половиной лет войны на эту победу уже не оставалось надежд. Немецкое правительство не сумело бросить в сражение за Атлантику все свои силы сразу же после начала войны, не смогло оно и обеспечить нас необходимыми средствами, с помощью которых мы могли эту битву вести, я имею виду требуемое количество подводных лодок. Однако, даже понимая, что у нас нет возможности перерезать морские коммуникации противника, войну против торгового судоходства мы все равно должны были продолжать. Только таким способом мы могли и дальше наносить противнику серьезный урон.

Что касается военной ситуации в целом, к февралю 1943 года мы уже занимали только оборонительные позиции – и против сокрушительного наступления русских на Восточном фронте, и на тунисском плацдарме, и против англо-американского наступления в Средиземноморье. Именно на флот была возложена обязанность поддерживать эти оборонительные кампании, ведь подкрепление в Северную Африку, а также гигантское количество всевозможных военных грузов в Россию доставлялись именно морем.

Существовал и еще один фактор. Даже если противник укрепит силы, участвующие в битве за Атлантику до такой степени, что мы не сможем надеяться нанести ему более или менее серьезный ущерб, атаки на вражеские коммуникации в северной части Атлантики все равно следовало продолжать. Было чрезвычайно важно, чтобы враг чувствовал угрозу, которую несли наши подводные лодки, и был вынужден постоянно держать в Атлантике крупные силы. Штаб командования ВМС оценивал влияние войны против торгового тоннажа на военную ситуацию в целом следующим образом:

«Еще более важным следствием является большое число людских и материальных ресурсов, которые противник затрачивает на организацию отпора нашим подводным лодкам с моря и с воздуха. Если угроза наших атак на торговый флот будет устранена, для военных действий в других регионах будет высвобожден военный потенциал, силу которого даже трудно оценить».

Помимо пагубного влияния на военную ситуацию на суше и в особенности в воздухе прекращение военных действий в Атлантике повлекло бы за собой негативные последствия и на море. Боевые соединения легких кораблей противника оказались бы свободными и готовыми к нападению на наши собственные морские торговые пути. С превосходством противника в наших прибрежных водах, которое стало бы неминуемым следствием этого, и без того скудные оборонительные силы Германии ни при каких условиях не смогли бы справиться. Норвегия, к примеру, где наши войска полностью зависели от морского транспорта, могла попасть в руки противника без малейших усилий: союзникам даже не потребовалось бы организовывать вторжение, достаточно было лишить нас возможности снабжать войска морем.

Таким образом, войну против торгового судоходства в Северной Атлантике следовало продолжать.

«Даже если подводный флот (расчеты ведутся) будет признан неспособным полностью преодолеть текущие трудности и достичь результатов, сравнимых с прошлыми, ему все равно придется продолжать сражение, используя для этой цели все возможные средства. Дело в том, что подводные лодки уничтожают или связывают силы противника, многократно превышающие собственные».

Помимо перечисленных наступательных, у флота имелись и оборонительные функции. Он должен был осуществлять патрулирование и оказывать противодействие высадкам противника с моря на подконтрольных Германии территориях, а также защищать существующие морские коммуникации во «внутренней морской зоне» – территории, прилегающей к прибрежным водам.

В Норвегии нам следовало защищать 1400 миль береговой линии – от финской границы восточнее мыса Нордкап до шведских территориальных вод в Скагерраке. Протяженность береговых линий Дании, Бельгии, Голландии, а также Западной и Северной Франции была еще больше. Мы также несли ответственность за береговую оборону Балтийских стран, Южной Франции, Далмации и Греции на Средиземноморье, а также некоторых участков Черноморского побережья. Прежде всего флот отвечал за оборону портов. Участки берега между портами находились в ведении армии, к которой при необходимости подключалась корабельная дальнобойная артиллерия. Но в целом береговая оборона была сосредоточена в руках армии.

Очень большое значение имел контроль «внутренней морской зоны» нашими военными кораблями. Без этого наши лодки не смогли бы ни выйти в открытое море, ни вернуться обратно на базу. Кроме того, ведение наступательных операций во многом зависело от безопасности морских путей, проходящих через внутреннюю зону, от того, свободна ли она от мин, защищена ли от атак с воздуха и из-под воды.

Немецкие подлодки на пути к оперативным зонам сопровождались минными тральщиками, патрульными кораблями и специальными судами, предназначенными для проникновения сквозь барражи. Корабли эскорта покидали своих подопечных при выходе в открытое море. Точно так же по окончании операции корабли встречали подлодки в заранее обусловленной точке и проводили по мелководью и опасным участкам внутренней зоны в порт. В 1942 году, к примеру, у Атлантического побережья было выполнено 1024 операции по сопровождению подводных лодок. Эскорт при следовании по внутренней зоне обеспечивался и другим кораблям ВМС, а также судам, прорвавшим блокаду и доставившим ценные военные грузы для нашей промышленности.

Сложные задачи стояли и перед легкими кораблями ВМС, защищавшими соединявшие Германию и оккупированные территории морские пути, по которым осуществлялась перевозка подкрепления для вооруженных сил и обычных коммерческих грузов. Суда с железной рудой из Киркенеса и Нарвика, а также с никелем, медью и алюминием из Петсамо шли в Германию вдоль побережья Норвегии. То же самое относилось и к судам с грузом рыбы, которой в 1943 году мы импортировали из Норвегии 500 тысяч тонн.