– Далеко нам еще идти, Чезаре?

– Три минуты – и мы на месте, – быстро ответил я, потом чуть мягче спросил: – Вам холодно?

– Немного. – Она поплотнее закуталась в соболя и прижалась ко мне.

Непредсказуемая луна внезапно выпрыгнула из-за туч, словно бледный призрак обезумевшего танцора, вставшего на цыпочки на краю отвесной пропасти черных облаков. Ее лучи, мертвенно-зеленые и холодные, падали на мрачное пустынное пространство перед нами, ярко высвечивая таинственные камни Кампо-Санто, которые отмечают, где начался земной путь мужчин, женщин и детей и где он закончился, но не объясняют, куда они отправились потом. Моя жена заметила их и остановилась, сильно дрожа.

– Что это за место? – нервно спросила она.

За всю свою жизнь она ни разу не побывала на кладбище: смерть внушала ей слишком сильный страх.

– Именно здесь я храню свои сокровища, – ответил я, и мой голос мне самому показался каким-то странным и резким, когда я сильнее обнял ее за стройную теплую талию. – Идемте со мной, моя возлюбленная! – Несмотря на все усилия, в моем голосе прозвучала горькая насмешка. – Со мной вам нечего бояться! Идемте. – И я повел ее дальше, слишком обессиленную, чтобы мне сопротивляться, слишком пораженную, чтобы говорить.

Я вел ее все дальше и дальше по густой влажной траве, мимо безымянных древних могил, пока не показалась низкая покосившаяся калитка пристанища моих покойных предков, обнимая с удесятеренной дьявольской силой в руках, дальше и дальше – прямо к ее погибели!

Луна скрылась за плотной пеленой облаков, и окружавший нас пейзаж погрузился в полутьму. Дойдя до двери склепа, я отпер ее. Она тотчас открылась и с внезапным лязгом распахнулась настежь. Жена, которую я сжимал в железных объятиях, отшатнулась и попыталась вырваться.

– Куда вы? – еле слышно спросила она. – Я… Я боюсь!

– Боитесь чего? – спросил я, стараясь сдержать дрожь в голосе. – Темноты? Мы сейчас зажжем свет, и вы увидите… вам… вам… – и, к своему удивлению, я громко расхохотался. – Вам совершенно нечего бояться! Идемте!

Я быстро приподнял ее, перенес через каменную ступеньку у входа и поставил на пол внутри склепа. Наконец-то мы внутри, хвала небесам! Я закрыл и запер огромную дверь, и тут с моих губ снова невольно сорвался странный смех, каким-то неземным отчетливым гулом отдавшийся от стен и потолка усыпальницы. Нина прижалась ко мне в полной темноте.

– Почему вы так смеетесь?! – громко и нетерпеливо воскликнула она. – Просто ужас какой-то!

Усилием воли я взял себя в руки.

– В самом деле? Простите меня, простите! Я смеюсь, потому что… потому что, дорогая моя, наша прогулка при луне – такая приятная и… веселая… разве нет? – Я прижал ее к груди и страстно поцеловал. – А теперь, – прошептал я, – я понесу вас: ступени слишком неровные и крутые для ваших ножек – дивных, изящных, маленьких ножек! Я понесу вас, мое сладкое сокровище! Да, осторожно понесу в волшебную пещеру, где лежат драгоценности… Такие драгоценности… И все они для вас, моей возлюбленной жены!

Я подхватил ее с пола, словно малого ребенка. Уже не помню, пыталась она сопротивляться или нет. Я понес ее по осыпавшимся ступеням, ставя на них ноги с уверенностью хорошо знакомого с этим местом человека. Однако мысли у меня путались, во тьме перед глазами плясали красные круги, и мне казалось, что каждая жила в моем теле вот-вот лопнет. Сдерживаемые в душе моей ярость и мука достигли такой остроты, что я боялся сойти с ума или рухнуть замертво, так и не достигнув своей цели. Спускаясь, я чувствовал, как она прижимается ко мне, и ее влажные руки, обвившие мою шею, были такими холодными, словно кровь у нее застыла от ужаса. Наконец я достиг нижней ступеньки и, коснувшись пола склепа, осторожно опустил на него свою драгоценную ношу. Отпустив ее, я на мгновение застыл, тяжело дыша. Она схватила меня за руку и хрипло прошептала:

– Что это за место? Где свет, о котором вы говорили?

Я не ответил. Потом отстранился от нее, достал из кармана спички и зажег шесть свечей, которые расставил прошлой ночью. Ослепленная светом после кромешной темноты, она не сразу поняла, где находится. Я наблюдал за ней, по-прежнему закутавшись в плащ и низко надвинув шляпу, тем самым прекрасно скрывая свое лицо. Что за вид был у нее в этой обители тления! Красивая, нежная, полная жизни, со сверкающими из-под дорогих мехов бриллиантами, с откинутым назад капюшоном, открывавшим сияющее чудо ее золотистых волос.

Внезапно, испытав потрясение, она поняла назначение окружавшего ее мрачного зала: желтый дрожащий свет восковых свечей выхватил из темноты каменные ниши, полусгнившие обивки на гробах, источенные ржавчиной доспехи, жуткие очертания изъеденных червями гробов. С воплем ужаса она ринулась ко мне, неподвижному, словно статуя, обхватила меня руками и прижалась ко мне, обезумев от страха.

– Уведите меня отсюда, уведите! – простонала она, уткнувшись лицом в мою грудь. – Это же склеп… О, Пресвятая Мадонна… пристанище мертвых! Быстрее… быстрее! Уведите меня на воздух… поедемте домой… домой…

Она вдруг умолкла, а мое гробовое молчание еще больше встревожило ее. Она подняла на меня дикие, влажные от слез глаза.

– Чезаре! Чезаре! Говорите же! Что с вами такое? Зачем вы меня сюда привезли? Прикоснитесь ко мне, поцелуйте меня! Скажите хоть что-то, что-нибудь, только не молчите! – Ее грудь судорожно вздымалась: она рыдала от ужаса.

Твердой рукой я отстранил ее от себя. Потом заговорил – спокойно, с оттенком презрения:

– Тише, прошу вас! Здесь не место для истерик. Посмотрите, где вы находитесь! Вы верно угадали – это склеп, ваша усыпальница, прекрасная дама! Если не ошибаюсь, это родовое захоронение семейства Романи.

При этих словах ее рыдания стихли, словно застыв у нее в горле. Она смотрела на меня, онемев от страха и изумления.

– Здесь, – четким, размеренным голосом продолжал я, – покоятся великие предки семьи вашего мужа, герои и мученики своего времени. Здесь же упокоится и ваше прекрасное тело. Здесь же… – мой голос сделался тверже и решительнее, – …именно здесь шесть месяцев назад был похоронен и ваш муж Фабио Романи.

Она не произносила ни звука, но смотрела на меня, как прекрасная языческая богиня, обращенная фуриями в камень. После этих слов я умолк, наслаждаясь эффектом, который они произвели, поскольку стремился уязвить ее до глубины души. Наконец она разлепила сухие губы, голос ее прозвучал хрипло и неразборчиво.

– Вы, наверное, сошли с ума! – произнесла она с едва скрываемой злобой и ужасом. Затем, увидев, что я по-прежнему стою без движения, подошла и схватила меня за руку одновременно повелительно и просительно. – Идемте! – взмолилась она. – Идемте отсюда сейчас же. – Она с содроганием огляделась по сторонам. – Уйдемте из этого жуткого места. А что до драгоценностей – если вы храните их здесь, то пусть они тут и остаются, я ни за что на свете их не надену! Идемте же.