– Ну, значит, все решено, и давайте выпьем, господин рыцарь.

– Давайте, господин писарь.

Они выпили, и кавалер понял, почему все платье господина старшего писаря в пятнах. А Дессель тут же стряхнул капли пива с груди и пуза, вытер рот и подбородок, причмокнул противно и заговорил:

– Вы получите вексель на две тысячи сто семьдесят семь талеров.

Кавалер кивнул, он и не рассчитывал на такую сумму, он надеялся вместе с пушками взять три, а тут деньги сами плыли в руки.

– Вексель на три года от сего дня.

Волков опять кивнул.

– А хотите вексель с погашением в два года? – Дессель смотрел с хитрецой и чуть улыбался.

– Сколько? – спросил Волков, сообразивший, на что намекает писарь.

– Пятьдесят.

– А если с погашением через год?

– О! Это будет уже сложнее, но за сто пятьдесят я устрою. Да, думаю, смогу.

– Давайте так, сто монет вам, и вы делаете погашение через год.

– Нет-нет, тут не я решаю, тут торговаться я не могу, решение будет принимать сам штатгальтер. Я не рискну подойти к нему с такой небольшой компенсацией, – сразу заупрямился старший писарь.

– Значит, сто пятьдесят? – уточнил кавалер.

– Только сто пятьдесят, – подытожил Дессель.

– Хорошо, готовьте вексель с погашением в год. Я заплачу.

– С вас двести тридцать монет, – снова противно улыбался неряха-писарь.

Кавалер опять кивнул. У него имелись деньги, и вексель был очень выгоден.

– Вексель на предъявителя? – спросил старший писарь.

– Только на мое имя.

– Ешка! – крикнул Дессель, опять облившись пивом, своему человеку, что сидел за соседним столом и ждал их решения. – Беги в канцелярию, пусть господин штатгальтер пишет годовой вексель на имя Иеронима Фолькофа, на сумму… ну, так, как мы посчитали. Как у тебя записано.

Человек поднялся, поклонился и тут же ушел.

– Вы, наверное, не знаете, где наша канцелярия. Она на Большой рыночной площади, ни ворот, ни двора нет, вход с площади, вы его узнаете по императорскому гербу, не ошибетесь. Приносите деньги после обеда, бумага будет готова.

– Принесу после обеда, – пообещал кавалер.

– Ну, тогда выпьем, надеюсь, что дельце у нас с вами не последнее.

– И я надеюсь, – кивнул Волков, он и вправду надеялся, что будет продавать императору еще и мушкеты.

И они выпили.

Тяжелый кошель с серебром он отдал Десселю, тот запихнул деньги себе под обляпанный дублет, и вскоре из рук самого имперского штатгальтера Ульрика, который был молод, роскошен и улыбчив, кавалер получил вексель. Настоящий вексель на дорогой бумаге, с тиснением и гербом в виде черного орла, с желто-черной лентой в цвет имперскому штандарту, с красивыми вензелями. Волков прочитал дважды, что там написано, и остался доволен. Молодой штатгальтер и писари кланялись, когда он уходил.

А снег в городе то ложился, то опять таял, город готовился к Рождеству Господню. Волков приехал в свой теплый дом, сел на втором этаже, снова достал и стал перечитывать вексель. Все основания считать себя счастливым имелись: вексель должен был принести две тысячи сто семьдесят семь монет, да три пушки, стоявшие во дворе, да двенадцать аркебуз, что сложены в шкафы в его покоях. Кавалер вытащил из-под кровати большой ларь и положил туда вексель. Серебра осталось совсем мало, но добрая пригоршня золота, что досталась от сокровищ колдуна, позволила бы безбедно пожить пару лет. Он стянул синий бархат с шара, потрогал его. Тот был холоден, как всегда. Волков накинул на шар материю, закрыл ларец на ключ, затолкнул под кровать и пошел вниз. Все было хорошо, и волноваться ему было не о чем.

* * *

Брат Родерик ускорил шаг, но, так и не дойдя несколько шагов, опустился на колени и протянул к нему руки. Так и ждал, пока сам викарий и нунций Святого Престола не подошел к нему и не подал руки для поцелуя. Приор целовал нунцию руки, потом нунций поднял его. Они были старые знакомцы и друзья. Они оба вышли из ордена Креста святого Андрея. Ордена служителей и мучеников. И долгие годы брат Себастиан был наставником брата Родерика.

– Рад, искренне рад видеть вас, сын мой, – говорил немолодой монах, целуя щеки молодого приора и канцлера. – Как вы тут, друг мой?

– Мне не хватает вас, отец мой, – вздохнул брат Родерик.

Ему и вправду не хватало поддержки этого человека, отец Себастиан был известен всем не только строгими правилами и крепостью духа, но необыкновенной сердечностью, душевностью.

Они пошли по длинному коридору аббатства, они были тут одни.

– Вы же знаете, что за дела творятся, сын мой, Святому Престолу нелегко, – говорил нунций. – Король и император сцепились, как два взбесившихся пса. На востоке османы добивают последних ортодоксов, вскоре и мы увидим их полумесяцы. А на юге и западе бесчинствуют сарацины, опустошая прибрежные провинции. Но главная беда – это еретики. Вы же знаете, все больше чистых людей погружаются во мрак ереси.

– Я рад, что вы приехали, – сказал молодой канцлер, – мне нелегко с ним. Думаю, нам вдвоем будет легче.

– К сожалению, сын мой, я ненадолго. Архиепископ не шлет Престолу денег. Именно теперь, когда они так необходимы. Престолу требуются добрые люди. А добрым людям нужно серебро. Последний раз Престол получал из Ланна деньги… – нунций замолчал, вспоминая.

– В марте, на Благовещенье Божьей Матери. Я посылал девять тысяч в марте, – напомнил канцлер.

– На Благовещенье, а сейчас уже Рождество, – напомнил отец Себастиан. – И всего девять тысяч с такой земли, как Ланн. Уделы втрое беднее шлют денег втрое больше.

– Казна разорена, император просит и просит денег, оружия, людей. Только за этот год мы выставили ему даром сто сорок лошадей, на севере еретики, нам нужно и своих ратных людей собирать. А на северо-востоке взбунтовались мужики, недавно в бою с ними погиб славный рыцарь Ланна, – скорбно покачал головой приор.

– Да, я слышал, – отец Себастиан осенил себя святым знамением. – Мир праху его.

– Мир праху его, – повторил брат Родерик.

– Тем не менее архиепископ нашел людей и средства, чтобы ограбить Ференбург, – продолжал разговор нунций.

– Я предпринял все, что смог, дабы избежать этого. Испробовал все средства, но у меня не вышло. Уж больно ретив и настойчив головорез, которого наняли для этого воровства.

– И кого же нанял архиепископ?

– Нанимал не он, а епископ Вильбурга.

– Ах вот как, опять он. Престол уже устал увещевать семейство Руперталей, эти братцы наносят Церкви большой урон, – нунций вздохнул. – Кровная знать на церковных престолах приносит только вред.

Приор брат Родерик не осмелился ни повторить, ни согласиться вслух с такими словами.