– А что ж мне вам приготовить? – растерялась кухарка.

– Тихо! – вдруг сказал Сыч.

Все замерли.

– Чего ты? – раздраженно спросила Брунхильда.

– Кажись, ворота кто-то ломает, – отвечал Сыч. – Слышите?

Да, кто-то стучал в ворота.

– Ну так возьмите огонь и идите с Ёганом узнайте, кто пришел на ночь глядя, – распорядилась красавица.

– Ну, а то мы в темень без огня пошли бы, – ерничал Ёган, – спасибо, что сказала. У самих-то у нас ума-то нет, так и поперлись бы без огня.

– Пошевеливайся, дурень, – продолжала играть роль хозяйки Хильда.

– Дурень, – передразнил ее Ёган, но огонь взял, и пошли они с Сычом на улицу.

Вернулись с немолодым господином, тот был богато одет и вежлив, всем кланялся, улыбался, пока Ёган бегал наверх за кавалером.

Волков спустился к гостю, поздоровался, и гость сразу ему не понравился:

– Вы Моисеева племени?

– Да, я из жидов, как любят говорить люди вашей веры, – сказал немолодой господин, – зовут меня Наум Коэн.

Все с интересом слушали, даже дети кухарки, все хотели знать, зачем безбожник пришел к рыцарю Божьему.

А Волков подумал, что этот господин явился сделать ему предложение по поводу завтрашней торговли, возможно, он собирался что-то предложить, и он спросил:

– И что вам от меня нужно, Наум Коэн?

– Хотел поговорить по поводу дома.

– Дома, какого дома, – не понял кавалер, – этого дома?

– Нет, не этого, – медленно говорил немолодой господин. – По поводу дома, что сгорел в Ференбурге.

Теперь этот господин нравился кавалеру еще меньше. В комнате повисла тишина, да такая, что сказал кавалер негромко: «Оставьте нас». И все услышали. Стали вставать из-за стола, выходить прочь.

Ёган сдуру пошел наверх, а не со всеми в людскую. Там догнала его Брунхильда и, как кошка, вцепилась ему в лицо ногтями, драла и не выпускала, шипела при этом:

– Не смей боле мне перечить при слугах и насмехаться надо мной не смей, слышишь, ты, холоп!

– Осатанела, что ли? – Ёган оторвал ее пальцы от своего лица. – Рехнулась?

– Не смей, я сказала! – продолжала беситься Брунхильда и стала бить Ёгана, да все по морде, по морде. А рука у нее была не легкая. И приговаривала: – Холоп, быдло, смерд!

А он только закрывался и отбрехивался:

– Да отойди ты, припадочная.

Наконец красавица устала, она была удовлетворена, хоть и руки заболели, и пошла в свои покои.

А Ёган остался у лестницы, вытирал кровь с расцарапанного лица и ругался тихо:

– Вот шалава беззубая. Дура шепелявая.

К нему подошла Агнес, она видела все, девочка достала тряпицу из рукава, стала вытирать кровь с лица слуги и заговаривать боль, тихонько говоря непонятные слова. А Ёган говорил:

– Это вон она какая, а ведь только дает господину, а что будет, когда женой его станет?

– Дурень ты, Ёган, – улыбалась Агнес, – никогда она женой его не станет, какая ж она ему жена? Девка она трактирная, а он рыцарь, рыцари на таких не женятся.

А внизу господин Наум Коэн говорил Волкову, без приглашения усаживаясь на лавку у стола:

– Дозвольте мне сесть, стоять я не молод уже.

– Садитесь, – дал согласие кавалер, но сам садиться не стал – стоял, руки на груди сложив, и смотрел на Коэна исподлобья.

– Я знаю, – начал гость, – что дом у синагоги спалили вы.

– На суде на Книге Святой поклянусь, что не я, – с вызовом отвечал Волков.

– Нет, конечно, не вашей рукой разжигался огонь, но то были ваши люди, и вы как господин их несете ответственность.

Сыч стоял у лестницы в темноте и ловил каждое слово из их разговора.

– Идите в суд и докажите, что дом ваш спалили мои люди.

Старик развел руками, покачал головой и заговорил:

– Да кто ж в славном и набожном городе Ланне примет иск от жида против рыцаря Божьего? Нет тут такого судьи. Да еще за проступок в чужой земле. Нет, не примут и иска даже. Мы писали жалобу курфюрсту Ребенрее, так и там у нас ее брать не хотели, и бургомистр Ференбурга сказал, что сейчас ему не до нас, он только вернулся в город, чума там стихла, и у него много дел и без наших жалоб. Что ему до наших бед?

– И вы пришли мне рассказать, как вы несчастны?

– Нет. Нет.

– Так что вы хотите?

– Вина, есть у вас вино?

Вино у Волкова было, хорошее, почти целая бочка. Которую взял он в Ференбурге, но этому господину он давать его не хотел, кавалер хотел, чтобы старик побыстрее убрался.

– Не дам я вам вина, – холодно сказал он.

– А воды? Дадите? – не отставал Коэн. – У вас тут колодец во дворе хороший.

«Как он в темноте разглядел колодец?» – подумал кавалер и крикнул:

– Марта, принеси господину стакан воды, – и добавил почти с насмешкой: – Могу дать еще хлеба, коли вы голодны.

– Нет, только воды, – старик даже улыбнулся.

Марта пришла, налила стакан воды из кувшина, поставила перед гостем и вышла. Коэн с удовольствием выпил воду и сказал:

– Да, колодец здесь хороший. Это потому, что он…

– Что вам нужно? – перебил его кавалер. – Говорите, ночь уже близка, а вам домой еще идти.

– Я знаю, что дом моего родственника сожгли вы, но я вас не виню, мой родственник нотариус, и его дом не первый раз пытались сжечь. Вам это удалось, и многие документы, важные документы, не восстановить. Но не вы тому виной, вы рука, а не голова. Не будь вас – нашелся бы другой ратный человек. Вот в чем дело.

– Что вы от меня хотите? – уже начал повышать голос Волков.

– Ничего, я хочу вам помочь.

– Помочь?

– Да, помочь, я хочу вам помочь.

– Мне? И как же вы мне поможете? И в чем? Я не нуждаюсь в вашей помощи.

– Нуждаетесь, только пока не знаете этого, – уверенно говорил гость.

– Я… – начал было Волков.

– Да подождите. Дайте договорить, – прервал старик с видимым раздражением, – дайте закончить мне.

– Договаривайте.

– Вас хотят обмануть. Это жулики, да, жулики. Кальяри, которого вы, наверное, считаете уже другом. Дессель, штатгальтер Ульрик, все это банда мошенников. Завтра вы продаете ратные товары императору. Так?

– Так! – Волков понял, что этот человек знает больше, чем должен.

– Вам дадут вексель, император денег не дает, дает только векселя.

– Я готов принять вексель императора.

– И что вы будете с ним делать?

– Дождусь погашения.

– Три года ждать будете? Не дождетесь. Нет. Пойдете продавать раньше, и пойдете к Кальяри. Он единственный, кроме меня, кто покупает векселя императора. И он предложит вам четверть от стоимости векселя. Вы