Немного погодя все ушли, скорая отъехала от подъезда, и Сабина осталась в квартире одна. Еще несколько минут назад она так спешила домой, так мечтала очутиться в покое и безопасности, в родных стенах, рядом с любящими людьми, что теперь ей казалось, будто ее обманули. Она была дома, но здесь в тысячу раз страшнее, чем там, на улице. С самым дорогим ей человеком случилось несчастье, а она ничем не могла ему помочь, никак не могла облегчить его страдания. «Пусть папа поправится! Пусть он поправится! Пусть с ним все будет хорошо!» – повторяла она, бродя по квартире из угла в угол. Она забыла про усталость, про то, что дико хотела спать, ее переполняло лишь одно чувство – тревога за отца и лишь одно желание – чтобы он выздоровел. Ни о чем другом она думать не могла. Пару раз, не выдержав напряжения, она набирала маму, но та сбрасывала звонки, и Сабине не оставалось ничего другого, как молить Небо о помощи и ждать.

Наконец, уже под утро, Елена Александровна позвонила в дверь, и Сабина, спотыкаясь и путаясь в подоле платья, которое все еще не сняла, бросилась открывать. Она так боялась узнать плохие новости, что не могла заставить себя первой спросить у мамы, как там дела. К счастью, Елена Александровна с порога сообщила, что папе стало лучше и, хотя он по-прежнему был в реанимации, опасность миновала. Услышав это, Сабина едва не сползла по стенке от облегчения, и по ее щекам вновь – в который раз за день – заструились слезы.

– Так, дорогая, реветь будешь потом. Пойдем-ка поговорим, – голос мамы звучал устало, но строго, и Сабина приготовилась к худшему: еще никогда мамина фраза «пойдем-ка поговорим» не сулила ей ничего приятного.

Обреченно сникнув, она поплелась вслед за Еленой Александровной в зал.

– Сабина, я привыкла считать тебя взрослым, разумным человеком, но твоя сегодняшняя выходка… Это просто за гранью добра и зла, у меня даже нет слов.

– Мам, ты о чем?

До этой минуты Сабина робко надеялась, что весть о ее эскападе со свадьбой еще не дошла до родителей и мама будет выговаривать ей за то, что она, никого не предупредив, сбежала из дома без телефона и явилась под утро в таком непотребном виде, но, очевидно, сбыться ее надеждам было не суждено.

– Ты прекрасно знаешь, о чем я. Не разыгрывай тут спектакль, я не твои пустоголовые мальчики, которым ты с успехом морочишь голову.

– Мама!

– Что «мама»? Ты подумала о маме, когда потащилась на свадьбу к этому негодяю? Как ты вообще могла до этого додуматься?! У меня в голове не укладывается! Разве можно до такой степени себя не уважать?

– Почему не уважать? Я, наоборот, хотела всем показать, что ничуть не страдаю и не умираю из-за того, что некий Арман решил, не сказав мне ни слова, жениться на другой.

– Сабина! Ну разве так можно?! Что за ребячество! Этим ты только показала, насколько тебе это все небезразлично.

– Ничего подобного! Я же не ползала перед ним на коленях и не умоляла вернуться! Я просто поздравила новобрачных и вручила ему букет. И все! И кстати, откуда тебе известно, что я там была?

– А сама не догадываешься? Я сразу заподозрила неладное, когда ты вдруг, ни с того ни с сего, примчалась сюда. Год не была дома, а тут на́ тебе – неожиданный отпуск. Хорошо, прилетела так прилетела. Я думала, ты попытаешься увидеться с ним до свадьбы, поговорить… хотя и не понимала зачем: с ним ведь и так все ясно. Но я и представить себе не могла, до чего ты докатишься! И это моя дочь!

Сабина сидела пристыженная и смирная: слова мамы резали по живому, но возразить было нечего, мама была абсолютно права.

– Вырядилась в новое платье и мои украшения, уехала, никому ничего не сказала…

Про платье понятно, но украшения? Откуда мама знала и про это? Сабина взглянула на руку – на пальце красовалось кольцо, а значит, и сережки были на месте – оказывается, она до сих пор их не сняла. А еще удивляется! Нет, она все-таки редкостная идиотка. Словно прочитав ее мысли, мама заметила:

– Ты даже шкатулку мою не потрудилась на место убрать.

Густо покраснев, Сабина вспомнила, что так торопилась, когда подъехало такси, что напрочь забыла замести следы преступления.

– И главное, не взяла с собой телефон. Уже глубокая ночь, а мы знать не знаем, где тебя искать. Я позвонила Динаре, она сказала, что ты приходила на свадьбу, но давно уехала. И что нам думать? Что ты с крыши сбросилась? Или под машину попала? Или пустилась во все тяжкие? Отец из-за этого…

Мама осеклась, но Сабина поняла, что ее «шалость» имела непосредственное отношение к тому, что случилось с папой.

– Так это из-за меня?

– Нет, не из-за тебя. У папы были проблемы на работе, он часто нервничал, уставал…

– Но мое… э-э… поведение его добило?

– Я не хочу, чтобы ты винила во всем себя.

– Но ведь это так.

– Ну конечно, он переживал, особенно когда пришлось рассказать ему про Армана и про то, куда ты поехала.

– Боже, какая же я дура!

– В том-то и дело, Сабина, что ты не дура, но порой ведешь себя именно так. Что и обидно.

– Прости, мама, я не хотела.

– Ладно, не казни себя. Отец поправится, я уверена. Только в следующий раз, когда опять решишь выкинуть какой-нибудь фортель, не забудь посоветоваться с нами. Или хотя бы подумать о последствиях.

– Я поняла.

– А теперь выкладывай, где тебя носило.

– Мам, это долго.

– А я никуда не тороплюсь, так что давай, я вся внимание.

Зная, что на сей раз ей не отвертеться, Сабина, собравшись с духом, начала с предыстории – с того момента, как ей пришла в голову идея появиться на свадьбе Армана (умолчав, разумеется, о том состоянии, в котором она тогда пребывала). Говорить было сложно: мысли путались, язык заплетался, в горле стоял комок невыплаканных слез, но она не останавливалась и слово за слово все же добралась до финала, описывая свою, мягко говоря, неожиданную встречу с человеком, про которого до сих пор в мамином присутствии даже не упоминала.

Пока речь шла об Армане, мама слушала ее не перебивая, но без особого энтузиазма: похоже, эта тема уже набила ей оскомину. Однако как только в канву повествования включился некто Дэниэл Рэндон – нежданный-негаданный спаситель