Вечером киллер устроился у телевизора, намереваясь посмотреть новости. Особенно его интересовало, что скажут по поводу сегодняшнего происшествия, в котором он сам принимал непосредственное участие. К немалому удовольствию Васина, случившемуся в кафе на Бронной практически не уделили внимания — о побоище упомянули только в одной программе, где постоянно сообщали для обывателей любые сплетни и слухи. Корреспондент показал толкавшихся у кафешки ментов, разбитое стекло и невнятно пробормотал, что один из бандитов убит и перестрелка, скорее всего, явилась результатом разборок между криминальными группировками.

Раз никакой паники не отмечалось, Васин решил наведаться домой и там переночевать, а утром навестить Колчака и наконец договориться с ним об обещанном отдыхе — хватить туг трепать нервы, пора немного привести их в порядок. Тем более все доктора в один голос твердили: нервные клетки не восстанавливаются.

Колчак принял его сразу, не заставив и минуты ждать в приемной, из чего Евгений заключил, — тут одно из двух: либо Гришка крайне доволен результатами акции, либо жди потока брани и угроз, вперемешку с требованиями во что бы то ни стало закончить дело.

— Ну, как? — поздоровавшись, хрипло спросил Маркин.

— А что как? — усаживаясь в кресло у стола и закуривая хозяйский «Ротманс», откликнулся Васин. — Можно подумать, ты не знаешь, как?

— Знаю, но хочу услышать, как ты сам оцениваешь случившееся?

— Ты имеешь в виду ментов? Нет, это не засада, а нелепая случайность. Если бы Колька был умнее и лучше подготовлен, то остался бы в живых, но…

— При чем тут менты? — досадливо поморщился Григорий. — Меня интересуют клиенты!

— Мой и его баба уже давно нам небесах, — рассмеялся Евгений.

— А второй?

— Он не мой! — Васин, словно желая оттолкнуть прочь невидимую преграду, выставил перед собой ладони. — И не надо мне его приклеивать. Он Круга и Бешеного, а не мой! Мне и так пришлось пришить резвого мента и помочь Кольке успокоится, чтобы он потом язык не распустил.

— Молодец, — скупо похвалил Колчак и, покачав головой, добавил: — А оставшийся клиент теперь твой!

— Да иди ты! — огрызнулся Васин и зло примял в пепельнице недокуренную сигарету. — Я на него не подписывался! Где обещаний отпуск?

— Я пойду, — грустно заметил Маркин. — Считай, я уже там, только ножки свесил, а вот что с нами сделают заказчики и где ты после этого окажешься? Уж точно не на Лазурном Берегу.

— Слушай, что ты мне говорил до этого?

— Обстоятельства изменились.

Григорий сказал это тихо и спокойно, но Васину стало не по себе. Лучше бы Гришка вопил, матерно ругался и брызгал слюной, чем говорил тихо и задавленно: значит, его самого крепко прижали и наглухо перекрыли кислород? Или в любой момент готовы перекрыть? Какой теперь отдых, если сам Колчак затанцевал перед заказчиками на задних лапках?

— Там ментов понаехало, — мрачно глядя в угол, сказал Евгений. — И вообще где я теперь его возьму? Просто счастливое стечение обстоятельств привело его туда, где оказался первый клиент и его баба.

Он подумал, что все могло сложиться иначе, не окажись Колька Бешеный таким кондовым идиотом. Ну да чего уж теперь?

— Вырой его, Женя! — ласково попросил Колчак, и Васин понял: если он откажется или не выроет клиента, ему самому выроют сырую и холодную могилку.

Ладно, в конце концов все когда-нибудь кончается, значит, кончалось и его сотрудничество с Гришей Маркиным. Отказываться нельзя, нужно взять клиента, готовить работу по нему и одновременно готовиться полинять из столицы. Да что там из столицы, из России вообще.

— Работать буду один, — тут же выдвинул условие Васин. Зачем ему лишний расписной хомут, вроде погибшего Бешеного? Только чужие глаза и уши, а помощи, как правило, ни на грош! — Давай деньги и полное меню на него: где, когда, адрес и все такое прочее.

— Задаточек и адрес, — Колчак перебросил ему через стол конверт. — Конечно, дело твое, но прими совет: карауль возле дома. Рано или поздно он туда припрется…

Встреча с полковником Чуенковым произошла, как и в прошлый раз, в маленьком ресторанчике неподалеку от Трубной. Юрий пришел на нее заранее, но, к его удивлению, Виктор Николаевич был уже там — он с аппетитом обедал и радушно предложил:

— Шницель по-венски хочешь? Или предпочитаешь киевскую котлетку? Откушай, а не то отощаешь на холостяцких харчах.

— Ну, не совсем холостяцких, — присаживаясь к столу, заметил Бахарев, однако в подробности вдаваться не стал.

— Понятно, — Чуенков улыбнулся и заказал официанту безалкогольного пива, салат и шницель.

— Попробуй, прелестно приготовлено.

— А вы пока послушайте, — Юрий передал ему диктофон.

Полковник вставил горошинку наушника в ухо и включил воспроизведение, а Бахарев приступил к угощению. Прослушав запись, Виктор Николаевич вернул диктофон, покачал головой и спросил:

— Он писал и когда мясорубка началась?

— Да, я выключил запись уже во дворе.

— И как тебя угораздило?

— Видимо, люди «ВЕПРЯ» давно выпасали Зотина, — Юрий отодвинул пустую тарелку. — А тут и я заодно подвернулся.

— Думаю, тебя тоже выпасали. Смотри, майор, раз повезло, два повезло…

— Оружие бы мне! — вздохнул Бахарев.

— Не могу! Официально ты в отпуске. Погоди немного, скоро, наверное, отзову. Данные о Шатуновском любопытные, можно и крестики заработать.

— На могилку, — мрачно пошутил Юрий.

— И это не исключено, — вздохнув, согласился Чуенков.

Он закурил и глубоко затянулся. Похоже, наконец определились некоторое ключевые действующие лица в непростой пьеске, в которой опасно быть даже пассивным зрителем, не говоря уже о том, чтобы активно играть на сцене. А он раз за разом настырно вмешивался в размеренный и уже заранее предопределенный ход действия, чего ему, естественно, никак не простят. Но что оставалось делать?

Вмешивался не только он, но и Бахарев, и Петя Черняев. Юрка вон вообще едва ушел живой со встречи с фотографом, зато принес крайне интересную запись. Однако кроме интереса проку от нее пока мало, разве только появились новые имена. Но все это нужно суметь перевести в процессуальные материалы следствия — протоколы допросов с подписями и прочими атрибутами, чтобы получить возможность давить, действовать вполне официально, а не рыть, как кротам, подземные ходы. Ведь сильные мира сего в одночасье могут кровью залить кротовые ходы, обрушить их своды, поставить на выходах капканы, в которые непременно угодят те, кто рыл: они же тоже захотят спастись!

Самое любопытное, что когда это произойдет, — не дай бог, и тьфу, тьфу, чтобы не сглазить! — никто ничего даже не заметит: вся скрытая война так и останется навсегда скрытой от глаз широкой публики.