и другими западными союзниками: эти отношения не должны отвлекать от приоритетной задачи помощи странам Центральной и Восточной Европы[820].

3 июня ведущие члены администрации собрались в Ситуационной комнате Белого дома. Джеймс Бейкер и его команда в Госдепе выступали за «уважение и взаимодействие» с Горбачевым. Они считали, что сохранение реформированного федеративного Советского Союза с единым экономическим пространством не будет противоречить интересам американской безопасности. К «Большой сделке» Бейкер подходил скептически, но тем не менее поручил Зеллику продолжать работать с Явлинским и посмотреть, что из этого получится. Ричард Чейни и его заместители из Пентагона выступали за развал советской «империи» и говорили, что на Горбачева нужно надавить с целью вынудить его прекратить помощь своим сателлитам Кубе и Афганистану, сократить советский ядерный арсенал и начать демонтаж военно-промышленного комплекса. Третьей стороной на этой встрече был министр финансов Николас Брейди и его помощник по международным делам Дэвид Малфорд. Они категорически возражали против любой крупномасштабной помощи СССР, но исключительно по финансовым соображениям. Брейди, близкий друг Буша, имел огромное влияние на принимаемые президентом финансовые решения. Обычно в вопросах внешней политики он уступал Бейкеру, но тут был особый случай. США переживали рекордный бюджетный дефицит, а Буш и так уже нарушил свое предвыборное обещание не повышать налоги. В такой ситуации трата денег на помощь Горбачеву была бы политическим безрассудством.

Брейди начал с риторических вопросов: Что представляет собой «Большая сделка»? Действительно ли речь идет о 250 миллиардах долларов? Повторяя главные аргументы статьи Сэфайра, Брейди продолжал, что было бы «абсолютной катастрофой», если бы США дали «Советам» деньги, чтобы они просто остались на плаву. «Никто в этой комнате делать этого не хочет». В реальности министр финансов говорил не столько о самой идеи Явлинского, сколько о ее карикатурном изображении в устах ее критиков. В то же время Брейди с редкой откровенностью сформулировал стратегический приоритет США: «Главная цель – изменить советское общество так, чтобы оно не могло позволить себе [нынешнюю] оборонительную систему. Если Советы перейдут к рыночной экономике, они просто не смогут позволить себе мощный оборонный комплекс. Настоящая программа реформ превратит их в третьестепенную державу, что и является нашей целью»[821].

Следующим выступил Ричард Дарман, директор Административно-бюджетного управления и ветеран рейгановской администрации. Он отверг аналогии между «Большой сделкой» и планом Маршалла. «Планы Примакова или Явлинского не смогут изменить ход советской истории. Я не верю в то, что распад Советского Союза представляет сколько-нибудь серьезную угрозу для США. Надо исходить не из этой угрозы, а из цены, которую мы готовы заплатить за выбор однозначной политики». Американская стратегия по отношению к СССР должна «в каком-то смысле следовать рецептам Макиавелли», – продолжал Дарман. – «То есть нам нужно понять, какой минимум нам придется заплатить, чтобы ублажить режим, с которым мы хотим работать по разным вопросам»[822].

Бейкер напомнил собравшимся о важности сохранения курса советского руководства на мирные реформы. Горбачев и его люди не соображают в вопросах экономики, но они реально поддержали политический плюрализм в Восточной Европе и помогли США в Персидском заливе. «Нам нужно поддерживать этот процесс». Но критики стояли на своем. Дарман заметил, что администрации и не нужно занимать категорическую позицию «за» и «против» программы Явлинского в публичном пространстве. Скорее, ей нужно использовать возможность такой программы как пряник в своих интересах. «Михаил Горбачев – шоумен. Он будет давить на нас в любом случае. Дальше нам может что-то понадобиться». Брейди поддержал такой подход: он даже предложил пригласить на саммит в Лондоне президентов Чехословакии и Польши, Вацлава Гавела и Леха Валенсу, чтобы «сорвать Горбачеву возможность» просить там о финансовой помощи[823].

Для многих в американской администрации холодная война не завершилась, и некоторые с радостью наблюдали за развалом Советского Союза. Итогом этого обсуждения были два пряника, которые Буш мог презентовать Горбачеву. Одним было уже обещанное ему приглашение на встречу «Большой семерки» в Лондоне. Вторым стало решение лететь на саммит в Москву – в том случае, если Советский Союз пойдет на дополнительные подвижки[824]. Буш чувствовал, что к этому предложению ему нужно еще что-то добавить. 10 июня он утвердил 1,5-миллиардный кредит на закупку Советским Союзом американского зерна.

К этому моменту у Горбачева и его советников уже не должно было остаться сомнений в том, что «план Маршалла» для Советского Союза Соединенные Штаты отвергли[825]. Но в кризисной ситуации надежды вытесняют трезвый расчет. В Москве продолжалась странная игра: и Горбачев, и многие его советники продолжали говорить и действовать так, будто крупномасштабная американская помощь оставалась реальной возможностью. Джек Мэтлок впоследствии охарактеризовал такое поведение как «блеф слепца». Не только Горбачев, но и другие люди в его Кабинете и окружении как бы играли в политический покер. Советский лидер был уверен, что его мировая слава заставит западных лидеров раскошелиться. Мираж западной помощи был нужен ему прямо сейчас, в ново-огаревском процессе – как рычаг для убеждения Ельцина и других республиканских лидеров присоединиться к новому добровольному Союзу.

Явлинский вспоминал: «Мы понимали, что администрация спасать Советский Союз не хочет. Грэхам [Аллисон] был так этим расстроен, словно сам был русским. “Они ничего не хотят делать!” – жаловался он»[826]. В надежде переубедить администрацию Буша Аллисон и Явлинский решили обратиться к общественному мнению. В июне журнал «Форин Аффэйрз» опубликовал статью Аллисона и Блэквилла в защиту «Большой сделки». Вполне возможно, писали они, вообразить, что Советский Союз может остаться великой державой, но при этом стать «нормальным обществом», интегрированным в глобальную экономику. «Для русских, – объясняли они, – статус великой державы такой же неотъемлемый элемент национальной идентичности, как и для американцев». Конечно, с экономической точки зрения программа западной помощи может оказаться провальной, так как формулы перевода советской экономики на рыночные рельсы не существует. Но тем не менее «сделка в масштабах плана Маршалла» станет гигантским стимулом для советского центра, равно как и для республик, чтобы начать сотрудничество и построить «нормальный» федеративный Союз с рыночной экономикой[827].

13 июня Явлинский и Аллисон отправили Бушу и Горбачеву проект своей инициативы. Теперь она называлась «Совместная программа сотрудничества с Западом в трансформации Советского Союза на пути к демократии и рыночной экономике». В сопроводительном письме они писали, что «провели неформальные беседы с представителями правительств стран “Большой семерки”. Нам нужно срочно завершить этот этап исследования и представить его лидерам других стран “семерки” не позднее, чем на следующей неделе». 15 июня программа по факсу была отправлена Ельцину[828]. После чего Явлинский вылетел в Москву, чтобы агитировать за программу лично. Он встретился с Ельциным и