изображение просто аватарка с неработающей ссылкой за ней ошибка 404 она отсутствует она застыла в молчаливой медитации бесконечной медитации вечной медитации медитации медитации медитации медитации медитации медитации медитации медитации медитации медитации она сидит в пещере скрестив ноги я хочу разбудить ее я дотрагиваюсь до нее зову ее по имени я беру ее за руку, а потом тишина.

Большую часть пятницы Элис проспала на диване в гостиной. Лишь ближе к вечеру она наконец вынырнула из вязкого, не омраченного снами забытья от звука открывающейся входной двери. Ей следовало бы встревожиться, вскочить с дивана, начать искать оружие, телефон, чулан, в котором можно спрятаться, однако она не смогла даже оторвать голову от подушки. Знакомое ощущение: после концертов Элис так выматывалась, что кости будто наливались свинцом, а мышцы превращались в жеваную жвачку. Чтобы прийти в себя, требовалось провести несколько дней под одеялом, поедая мороженое.

Наконец ей удалось открыть глаза. У декоративного камина стоял дорогой чемодан «Луи Виттон», которого вчера вечером здесь не было. В последний раз, когда Элис видела этот чемодан, он был новенький, свежий и без пятен. С тех пор его изрядно потрепало в многочисленных багажных отсеках и погрузо-разгрузочных зонах на пути в Камерун и обратно. В конце концов мозг Элис проснулся и зафиксировал: ее невестка дома. Это подтвердил звук смываемой воды, донесшийся из туалета.

Питтипэт Квик вышла из ванной. Ее лицо просветлело.

– Элис! Привет! Только что проснулась?

– Я… э-э, да. – Элис протерла глаза. – Потрясающе выглядишь!

Действительно, Питтипэт выглядела здоровой и счастливой, совсем не похожей на женщину, подцепившую анкилостому и двадцать восемь часов промаявшуюся в аэропортах, самолетах и такси.

– Спасибо! Ты тоже!

Элис знала, что выглядит не очень. Осенью надо заняться здоровьем, неуверенно подумала она, тайком закрывая коробку с пиццей.

– Надо было предупредить, что приезжаешь.

– И испортить веселье? Я хотела сделать тебе сюрприз! – Питтипэт уселась на стул и закинула ногу на ногу. – Ну, рассказывай.

– О чем?

– О тесте, глупенькая!

– А! Завалила, – уверенно ответила Элис.

– Не может быть!

– Правда завалила.

– Ты уже видела оценку?

– Нет.

– Но…

– Точно завалила. – Питтипэт хотела возразить, однако Элис резко переменила тему: – А у тебя как дела? Как путешествие?

– Даже не знаю, с чего начать.

– С главного: ты заразилась анкилостомой?

– Я… – Питтипэт помедлила, словно обдумывая шахматный ход, потом продолжила: – Вряд ли. Не знаю. Видимо, нет. Я не целый месяц была в Камеруне.

– Да? – удивилась Элис. – А сколько ты там пробыла?

– Около семнадцати часов.

– Что?

– Ну… как только самолет приземлился, я сразу поняла, что это была не очень хорошая идея, поэтому сразу же заказала номер в гостинице в аэропорту и взяла билет на ближайший рейс до Лондона.

– Значит, все это время ты находилась в Лондоне?

– Элис, честное слово, я все-все тебе расскажу, только сейчас меня немного клонит в сон. Можно, я чуток посплю?

– Конечно. Чувствуй себя как дома!

Питтипэт рассмеялась, ушла к себе в спальню и весь вечер не появлялась. Элис проверила телефон. Рокси прислала ей смайлик. Элис ответила благодарным букетом сердечек, открыла ноутбук и зашла в «Зазеркалье». Уже несколько недель «Темная сторона любви» отсутствует в просмотренных. Карлос снова свободен. Теперь только Черчилль, Черчилль, Черчилль. В поражении – мужество[73]. Элис уснула на диване, встала в три часа ночи, перебралась в постель и снова погрузилась в забытье.

Утром она на краткий миг ощутила блаженство: сквозь занавески лился теплый солнечный свет, и казалось, что жизнь прекрасна. Но через мгновение Элис вспомнила тест, и у нее испортилось настроение, потом вспомнила, что рассталась с Гровером, и настроение испортилось еще сильнее; наконец вспомнила, что сегодня панихида по Руди, и все встало на свои места.

– Привет, Пит.

Питтипэт с наслаждением отмокала в ванне.

– Да, солнышко?

– Не хочешь сходить со мной?

– Куда?

– На похороны моей подруги. Мы дружили с начальной школы.

– Господи, какой ужас. Соболезную.

К горлу Элис внезапно подкатил комок. Она вспомнила электронное письмо, на которое Руди не ответила, и запоздало пожалела, что не написала еще. Может, это бы ей помогло.

– Спасибо. Да, для меня это шок.

– Могу себе представить.

– К тому же я должна была пойти с Гровером.

– А где Гровер? – спросила Питтипэт. Долгая пауза подсказала ей, где он. Она села в ванне и убрала с лица полотенце. – Дверь не заперта, заходи. – Элис вошла, и по ее лицу все стало ясно. – Значит, он оказался мудаком. Его ведь можно назвать мудаком?

– Проблема заключалась в нас обоих, и разрыв был неизбежен. Но да, «мудак» – вполне подходящее определение.

– Мне очень жаль, – сказала Питтипэт. – Конечно, я пойду на панихиду. У меня есть черное платье.

– Спасибо, – отозвалась Элис и добавила: – А у тебя, случайно, нет второго?

Элис оказалась на похоронах впервые после смерти матери. Они с Питтипэт вошли в часовню Святого Павла в главном кампусе Колумбийского университета. Церемония только что началась. Смешавшись с толпой, Элис принялась искать взглядом то, что делает это мероприятие – невзирая на будничную болтовню и шуршание программками – пугающим и загадочным. Словно восторженная невеста, она взглянула вдаль, в сторону алтаря, и наконец узрела длинный черный ящик, в котором находилась Руди.

Зал был переполнен, но, по счастью, Элис и Питтипэт ухитрились найти место в заднем ряду. Одна из подруг Руди неохотно уступила соседнее место, сняв с него робота.

– Спасибо, – поблагодарила Элис.

Распорядитель протянул ей программку с фотографиями. На трех из них Руди была уже взрослая, но четвертую Элис помнила. На ней Руди отмечала шестой день рождения во дворе своего дома: щурясь от солнца и лучезарно улыбаясь беззубой улыбкой, она пыталась крутить обруч. Элис присутствовала на том празднике, однако воспоминания о нем казались менее мучительными, чем об этой фотографии, много лет висевшей у Руди на холодильнике. Когда они возвращались с велосипедной прогулки, мама Руди давала им по стакану сока и по морковке. Такого сока дома у Элис не водилось.

Миссис Киттикорн где-то здесь. Вероятно, в переднем ряду. Надо подойти поздороваться. Она наверняка скажет: «Спасибо, что пришла. Прими соболезнования по поводу мамы». Элис захотелось немедленно уйти, хотя панихида уже началась.

Дэниел, работавший с Руди в лаборатории, признался, что «практически влюбился», и произнес речь, восхваляющую непревзойденную остроту ее ума, вычислявшего, изобретавшего, решавшего задачи, а теперь, увы, безвременно потерянного для науки. Его компьютер RG770 прочел сонет собственного сочинения. Лорен Рупрехт вспомнила, как Руди помогла ей сдать экзамен, а ее робот Томми сбивчиво и хрипловато исполнил вечный хит