— Не надо юлить. Мы знаем о вашей связи с «Блэк Форест» и их ЧОПом в Москве. Вы информировали их о перебежчике на таджикской границе, сообщившем о найденном ими «Урале» с запасами биооружия.

— Нет никакой связи. Вас ввели в заблуждение.

— Арестованы два сотрудника ЧОП «Лямбда», которые признались в попытке похищения Алехина. Приказ им отдал начальник ЧОПа Брызгалов. Ему вы звонили 12 раз за последние три дня, его люди охраняют вашу дачу. Признавайтесь. Времени совсем мало.

— Все расскажу, только скорее лечите меня.

— Наоборот, вы скорее рассказывайте, а потом вам дадут антибиотики шестого поколения. Тогда доживете до суда. А иначе?

— Иначе через 3–4 дня летальный исход, — ответила Мария Дмитриевна. — Алехину надо вколоть лекарство немедленно.

— Я двадцать лет терпел, подожду еще час. ГОВОРИ, мразь! — закричал бывший разведчик, и конвульсия сотрясла его тело.

Больше он не двигался, глаза закатились. Взглянув на монитор жизнедеятельности, врач констатировала остановку сердца. Макашвили забился в угол и не глядел на умершего. Санитары в скафандрах вошли в бокс, взяли анализы крови и слизистой оболочки рта у мертвого и живого. Запечатали тело в герметичный мешок и, пройдя санобработку в шлюзе, унесли на отправку в крематорий. И только тогда толстый офицер созрел для признания.

Он познакомился с людьми из «БФ», когда налаживал охрану посольства России в Ираке. Американская компания отвечала за безопасность «зеленого сектора» Багдада, где находились иностранные представительства. Потом, при возобновлении работы российской дипмиссии в Афганистане, встречался в Кабуле. Их местный босс Стив Грейкросс предложил «откатить» часть денег, полученных от Москвы за охранные услуги. Нравы в Афганистане и в России способствовали сделке. Последовала попытка получить от Макашвили секретную информацию, тот отказался, однако не доложил Центру и не затаил обиду.

Вернувшись в Москву, Макашвили потерял контакт с Грейкроссом, но тот нашел его и пригласил участвовать в работе дочерней структуры «БФ» в России. Обещал делиться прибылью в обмен на покровительство офицера со связями в спецслужбах. Не за горами маячил выход на пенсию, и полковник согласился. Бизнес получился доходным, ибо, не получая реальных гарантий безопасности от государства, крупные фирмы и бизнесмены вынуждены сами обеспечивать защиту своих интересов. Неделю назад охранник на даче, а через него поступали деньги и записки от Грейкросса, передал просьбу прояснить историю с русской автолабораторией, давно захороненной возле Джабаль-ус-Сараджа. По словам американца, местные старожилы припомнили, как приезжали шурави к Масуду.

Макашвили сразу вспомнил темную операцию, которую проводили Адмирал и Григ. В памяти всплыла и фамилия Алехина. Он выяснил судьбу отставного разведчика и его место жительства. Информацию полковник передал, ничем, как полагал, не рискуя.

— Это — не шпионаж, я ничего секретного не выдал, — убеждал он толи Чудова, толи себя.

— Это — измена Родине, ты помог врагу совершить покушение на боевого товарища и заполучить сведения по биооружию. Чем можешь нас заинтересовать, чтобы тебя лечили? Или нам подождать, когда ты умрешь?

— Грейкросс через Брызгалова интересовался арендой тяжелого вертолета, чтобы перевести куда-то лабораторию. Типа нашего МИ-26 — у США таких нет. Я обещал помочь, только не успел.

— Хм, — промычал Чудов и после томительной минуты рубанул рукой воздух. — Давай, придумаем, как обмануть Грейкросса. Хочешь ведь выйти отсюда? Представь, как хорошо на улице! Птицы летают. Жизнь!

— Хочу, — Макашвили осел на пол. — Что делать-то?

— Видишь, как повернулось: Алехин — герой — мертв, а ты — предатель — жив. Вылечим тебя. Изложи подробно условия связи с «БФ», пока везут лекарства.

Давно не посещавшего Центр гостя поразили перемены. Ранее прятавшийся в лесу комплекс включал нынче корпуса в двадцать и более этажей. Здесь трудились толпы людей. Законы Паркинсона требовали роста новых подразделений: аналитических, научных, вспомогательных. Лес еще сохранился, хотя за ним уже виднелись кварталы наступающей столицы.

— Скоро метро проведете, — пошутил гость.

— Не исключено, — ответил хозяин. — Будем персоналу проездные продавать со скидкой.

Директор хихикал, просматривая видеозапись.

— Кошмарный сценарий. Примитивная режиссура, не говоря уже об игре. И, поди ж ты, сработало.

— Вы — зритель, точнее критик. А Макашвили находился со мной в изоляции. На девяти квадратных метрах действие идет динамично и очень персонифицировано, — ответил Алехин.

— Предатель знал, на что способен товарищ Григ. Плюс инъекция вызвала торможение функций и видимость смерти, — заместитель пояснил руководителю, который не имел оперативного опыта и был политическим назначенцем.

— Хорошо, если вы уверены и Матвей Александрович согласен, начинайте операцию.

— Санкцию Кремля получили? Или действуем без страховки? — в лоб спросил Алехин.

— До проникновения работаем самостоятельно. Дальше, если пойдет так, как планируем, получу согласие Президента. И подготовьте «План Б» на случай неудачи вашей задумки.

— Без меня, — извинился Матвей. — Альтернативный план потребует действий спецназа, я для этого староват. Военная акция — не выход. Переиграем противника интеллектуально.

Реалистичность задумки вызывала сомнения. Взять хотя бы участие Марии Дмитриевны. Матвей согласился, что требуется женщина для проведения «Квитанции», но разум бунтовал против решения Чудова, выбравшего на эту роль дочь Серого.

— Почему она? — недоумевал Алехин.

— Толковый сотрудник ОТО, имеет оперативный опыт — пусть и скромный. Внешность и характер подходят. И не проболтайся, что знал ее отца. Она не в курсе.

Мать Маши умерла рано, и Чудов опекал девочку с 10 лет. После университета та изъявила желание служить в разведке, и ее приняли без протекции зам. директора. Что ж, Григ временно вернулся в строй, но распоряжался не он. Кстати, собственный псевдоним ныне казался разведчику претенциозным. «Серый — скромно, «Лилебрур» — хорошо, а Григ — романтическая ошибка молодости, — философствовал в гостиной олигарха, сидя в позолоченном кресле стиля «пламенеющее барокко». — Отныне буду именоваться Григорьев Александр Михайлович, ведь так зовут номинального владельца авиакомпании».

Григорьев позвонил в Стокгольм. Попытка отследить звонок показала бы, что тот исходит из частного самолета над Средиземным морем.

— Хей, Свен Свенссон говорит. Как стоит?

— Только отлично. Когда увидимся? — поинтересовался Стурстен, с которым оперработник после Афганистана перестал встречаться, чтобы не компрометировать друга контактом с советским разведчиком. Связанные страшной тайной, они лишь обменивались дежурными поздравлениями по случаю дней рождения и Рождества.

— От тебя зависит. «Лилебрур» объявился, — ответил Матвей. — Простудился в горах. Просит помощи.