Лене книгу O отец так и не решился, хотя думал об этом всякий раз, когда дочь заходила в его комнату. Похоже, никогда прежде, со времён её раннего детства, их отношения не были такими близкими, как теперь. Но ставки слишком высоки: а если его сокровенная работа понравится ей меньше, чем сочинение Бориса? Пусть текст сначала выйдет, станет общедоступным, тогда уже не будет дороги назад и места сомнениям.

Тот Люмин звонок изменил многое. В очередной газете Георгий вычитал, что за всю свою историю человечество напечатало тридцать два миллиона разных книг. Не так много, если вдуматься. Понятно, это была лишь грубая оценка, но всё же в его голове цвела мысль, будто без него их стало бы на пару десятков меньше. А вскоре он бросит ещё одну, самую драгоценную монету в эту заветную копилку… или колодец, который когда-нибудь обязательно пересохнет и сгинет, не оставив следа. Почему? На этот вопрос ответить нетрудно. Например, астероид влетит в планету. Или кто-то из мировых лидеров не выдержит и нажмёт, наконец, на условную кнопку. После этого сны останутся снами, а слов больше не будет. Здесь и кроется разница – они не смешиваются. Тем не менее слова записывают сны. Сны порождают слова. «Ловец Снов», «Пловец Слов», «Стервец Слонов». Что снится слонам? Ингредиенты смыслового бульона водили хороводы в сознании Горенова и цеплялись друг за друга, будто некая Ариадна вязала шарф.

Сначала было… что? Про курицу и яйцо вопрос очень простой. Разумеется, первыми появились яйца. Тогда из них вылуплялись всякие ящеры. Курицы к этой истории присоединились позже, в ходе эволюции. А в остальном… Кто придумал, будто в начале было слово? Да ещё с большой буквы – «Слово»! Что это за Слово такое? Если посмотреть оригинальный текст, то греки там использовали понятие «логос». И никаких, кстати, заглавных букв. Некто решил перевести «логос» как «Слово», хотя на самом деле с эллинского его можно перелагать по-разному. Вокабулярий даёт более тридцати значений, и каждое подойдёт для того, чтобы основать какую-то свою религию.

«В начале была книга. И книга была у Бога. И книга была Бог». Получается нечто ещё более текстоцентричное, но комплексное, допускающее небывалую широту трактовок. Если одно только Слово породило колосс культуры, то уж целая книга слов – пусть и начатых строчными буквами – способна на невообразимую плодовитость… «В начале была власть. И власть была у Бога. И власть была Бог». Это авангардное осмысление, равно как и вариант: «В начале была слава. И слава была у Бога. И слава была Бог». Несколько более опасным и даже трагичным выглядит прочтение: «В начале было право. И право было у Бога. И право было Бог». В привычную канву Нового Завета вписывается перевод: «В начале была весть. И весть была у Бога. И весть была Бог». Миролюбивой сказочкой отдаёт версия: «В начале было предание. И предание было у Бога. И предание было Бог». Отличной редукцией выглядит вариант: «В начале было объяснение. И объяснение было у Бога. И объяснение было Бог». Совсем в пику традиционному пришёлся бы перевод: «В начале было число. И число было у Бога. И число было Бог». Трактовать можно до такой степени иначе, что почти так же.

Новаторски прозвучали бы версии, в которых «логос» переводится как «вопрос», «доказательство», «предложение», «предсказание»… Но из всех известных общепринятых значений Горенову наиболее подходящим казался вариант «смысл». «В начале был смысл. И смысл был у Бога. И смысл был Бог». Что здесь, в сущности, непонятного? Всё куда логичнее и стройнее, чем какое-то «Слово». Был смысл… когда-то давно… Где он теперь? Где то начало?

Кроме того, Георгий не сомневался, что у понятия «логос» имеется ещё один перевод, о котором то ли забывали, то ли умалчивали словари. Здесь Горенов превосходил древних греков. Он знал: «В начале был сон. И сон был у Бога. И сон был Бог». Правда, то же самое было известно индусам, однако Георгий не был знаком с их религией настолько, чтобы связывать собственные мысли с ночными грёзами Вишну.

Вопрос о том, было ли в начале море – возникло ли оно перед сном, сразу после пробуждения или, например, во сне – когда-то занимал Горенова всерьёз. Древние египтяне, как известно, начинали отсчёт именно с первозданного океана, но Георгий ничего не знал и о том, что одна из ключевых цивилизаций ставила на водную стихию. Загадочным образом у него в сознании возникла мировая история религии в миниатюре. Невольно, сам того не ведая, он оказался на передовой космогонической мысли. Или, наоборот, в архаичной, давно отвергнутой её ветви. Впрочем, разве здесь могло что-то устаревать, словно в вере возможен прогресс?

В пику коптам Георгий делал ставку на сон, а потому окончательно определился с псевдонимом. Он будет Снов Снов, как Джером Джером, отец которого, к слову, тоже был Джером Джером. Взяв одинаковые имя и фамилию, Горенов будто настаивал, что его выбор не случаен, но осуществлён взвешенно и вдумчиво… Не одна, а целых две песчинки успели с грохотом рухнуть в песочных часах.

В общем-то, сон – это другое бодрствование, иная жизнь. Учёные доказали, ночью человек расходует всего на сто калорий меньше, чем днём. Что же с ним там происходит? По этому поводу до сих пор нет общей гипотезы, которая не подвергалась бы сомнению широким кругом исследователей. Однако, скорее всего, дело в гормоне роста. Дети действительно вытягиваются во сне, потому им надо спать и днём. Взрослые же физически не растут, но, вероятно, развиваются духовно. Не говоря уж о том, что ночью заживают раны, регенерируются клетки, удлиняются волосы и ногти. Георгию об этом никто не рассказывал, но он понимал это всё инстинктивно, а потому, если спал один, никогда не брился на ночь.

Со своим новым именем, выбранным поздним вечером, он отправился на боковую. Утром вчерашний вариант показался ему ничуть не менее удачным. Это важно, проверка идеи сном пройдена! Нельзя доверять мыслям, приходящим после заката, поскольку нейромедиаторы, отправляющие человека в объятия Морфея, повышают тревожность, а она – плохой советчик. Горенов сразу позвонил Люме и сообщил, как его будут звать. Орлова отреагировала без энтузиазма, но согласилась. Георгий вспоминал об этом сейчас, медленно шагая вдоль канала. Впервые он вышел на прогулку, будучи полностью уверенным, что вскоре книга O увидит свет. Теперь это была не мечта, а гораздо больше… или меньше. Пусть обещание Людмилы Макаровны ещё не воплотилось в жизнь, но он доверял ей полностью, Люма