– Так возьми свой ежедневник как читатель… Ты ведь, наверное, и здесь рассчитываешь, что один из экземпляров достанется какому-нибудь выдающемуся человеку, и он, благодаря тебе создаст великое или успеет больше?

Это было очевидно, спрашивать ни к чему. Тут скрывалось одно из ключевых различий между ними, делающее друзей антиподами. Если бы, допустим, Горенов сам писал… Не тот глагол… Если бы он составлял ежедневники, то одна лишь мысль, что этими изданиями сможет воспользоваться какой-то талант или гений, который с его собственной помощью потом превзойдёт Георгия, выводила бы «автора» из себя, не давая работать. Для Бориса же здесь таилась последняя надежда.

– Гоша, уйди… – начал он спокойно, но голос постепенно повышался. – Хочешь считать, что ты прав – на здоровье. Только не приходи сюда больше, слышишь? А главное, Лену забери. Я видеть тебя не могу. Я тебя презираю! Как ты можешь делать то, что делаешь, и думать, будто всё в порядке?! – На горле друга проступили вены. – Ничего не в порядке, слышишь, Горенов? Ты продал себя не за грош, не за серебряники, а за то говно, которое представляет собой твоя сытая жизнь. За всегда готовых шлюх, за славу, за то, что твоя подпись есть у нескольких тысяч человек. Гоша, это ничего не стоит! На самом деле, сколько бы ты ни подписывал дерьмо, оно иначе вонять не начнёт. Ты можешь заткнуть себе нос… В сущности, это единственное, что ты умеешь делать.

– Замолчи! – в комнату снова ворвалась Лена. – Папа, пойдём отсюда. Да если хочешь знать, отец такую книгу написал! Ты бы ахнул! Тебе бы стыдно сразу стало за все эти слова. Как ты можешь, Боря?!.. Почему?.. За что?.. Он же помочь тебе хотел… Пойдём, папа, тебе надо работать…

Когда они вышли на улицу, вовсю шёл снег. Дочь радовалась и кидала в Горенова снежки. Он улыбался, но не отвечал. Куртку и обувь Георгий явно выбрал не по сезону, оттого было холодно и мокро… Значит, всё наяву. Странно, что он совсем не обращал внимания на погоду, пока они шли вместе с Борисом.

Трогательная игра не предполагала слов, обоим хотелось, чтобы она продолжалась как можно дольше. Сколько ни старался Горенов выбрать самый длинный непрерывный путь, в конце концов им всё-таки пришлось переходить дорогу. Они встали рядом, отец взял дочь за руку, как много лет назад. Оба глядели на апельсин светофора – то ли красный, то ли жёлтый.

– Откуда ты знаешь? – спросил Георгий.

– Что? – не поняла Лена.

– Про книгу? Когда ты увидела?

– Пап, я не видела… Это не важно, он просто не должен был так с тобой разговаривать. А что, у тебя действительно новый детектив?

Отец кивнул.

– То есть нет… не детектив… Я думал… ты всё-таки к Вадику ушла.

– Почему? – удивилась дочь. – Я же тебе сказала, мы с ним расстались давно. Я же никогда не вру, помнишь? Ему, кстати, твои книжки очень нравились.

Отец замер. Ноги продолжали нести его вперёд, но кровь будто перестала течь внутри.

– Почему ты мне раньше не говорила?

Лена вздохнула.

– А зачем?.. Мне не хотелось… Он столько раз спрашивал о тебе… Иногда казалось, Вадик со мной только из-за фамилии… Потому что любит детективы и хочет познакомиться с самим Гореновым.

– Познакомила бы…

Дочь предпочла промолчать. Она поступала так часто и Георгий знал, настаивать не имело смысла.

– А когда ты его видела в последний раз?

– Почему в последний? – удивилась Лена. – Мы не ссорились, всё мирно.

– Тогда ладно… То есть он в порядке?

– Не знаю… Мы созванивались как-то, но очень давно…

– Зря ты так… Может, хороший парень…

– Папа, я тебя прошу… Ладно?

– Ладно, – согласился Горенов. Какое-то время они шли молча, но потом отец не выдержал: – А Борис?.. Он же женат.

– Я заметила, – усмехнулась дочь, – но он её не любит. А главное, она совсем ему не подходит.

– Подходит, не подходит, ты с ума сошла? – возмутился Георгий. – Почему ты позволяешь себе рассуждать об этом?! А главное, знаешь, сколько ему лет?!

– Столько же, сколько тебе, – спокойно ответила Лена. – Можно подумать, у тебя не было женщин моего возраста?

Как это всё-таки странно, использовать по отношению к ней, его девочке, слово «женщина». Какая она женщина?! «Обыкновенная», – ответил ему кто-то. «Самая любимая», – возразил другой голос.

– Но у них же ребёнок! Ты не можешь себе представить, сколько людей говорило, будто мы с твоей мамой не подходим друг другу.

– Так вы и не подхо́дите. Они тоже расстанутся, раньше или позже.

– Лучше – позже…

– Для неё и для ребёнка – может, и лучше… Но я бы хотела быть рядом с ним, когда они разойдутся.

Нет, она определённо больше не его маленькая девочка… Горенову виделось в этом что-то жуткое, но в то же время и горделиво прекрасное.

– Как ты вообще могла жить там, с ними?

Лена задумалась.

– Знаешь, мне у них было хорошо… Сначала я сама не понимала почему, но потом разобралась. Боря с этой… Они иногда действительно выглядели счастливыми… У них – маленький… У него – талант… Почти нет денег… Я как бы снова оказалась в своём детстве. Только была уже взрослой и могла это ценить.

– А его книгу ты тоже не видела?

– Видела… И читала. Папа, она на самом деле замечательная, правда. Боря написал о человеке, который больше всего на свете любил море. К нему приходят женщины, но каждую из них он любит меньше, чем водную стихию. В его романе почти нет событий, это просто спокойная жизнь счастливого мужчины, который точно знает, чего хочет. Удивительная проза. Мне даже показалось, будто это про тебя… Что ты стал прототипом главного героя… Помоги ему, пожалуйста, а?

– Чем? Кто сейчас будет читать книгу, в которой ничего не происходит?

– Ну, поговори с этой… Или пригласи её к нам, пусть сварит тебе ещё один суп, а я сама поговорю.

«К нам…»!

– Так ты останешься? – воодушевился Горенов.

– Конечно, куда мне ещё идти?.. Ты не против?

Георгий обнял дочь.

21

Фамилия «Снов» казалась фантастически удачной находкой. Даже подарком! Это, в свою очередь, делало выбор имени ещё более трудной и ответственной задачей. Что может быть ей под стать? Оттого Горенов неожиданно начал сомневаться в своём блестящем псевдониме, склоняясь к похожему варианту «Слов». Но в нём уже виделась некая червоточина, проступала печать изъяна. В конце концов, эти вещи не имели ничего общего, ведь слова и сны слеплены из разного вещества.

Показать