— Все забудется, — ответила я. — Так всегда происходит.

Я понимала, что Лисса беспокоится за свою репутацию, но недумаю, чтобы она так уж пострадала — без у??ета Кристиана, конечно. Мы сАдрианом анализировали манипуляции Эйвери и поняли, в чем дело, как толькосопоставили их со словами Симона о том, что с Лиссой произойдет несчастныйслучай. Эйвери хотела, чтобы она выглядела неуравновешенной, если у Эйвери нехватит силы воскресить ее. Если бы Лисса и впрямь погибла, вряд ли было быпроведено серьезное расследование. После того как она неделями пила и совершалабезумные поступки, никто не удивился бы, если бы она по неосторожностивывалилась из окна. Это воспринималось бы как трагедия, конечно, но вполнепредсказуемая.

— Дух — настоящее шило в заднице, — заявила Лисса. — Всехотят воспользоваться преимуществами стихии — и непользователи вроде Виктора, ипользователи вроде Эйвери. Клянусь, я снова подсела бы на таблетки, если бы неиспытывала параноидального желания защититься от людей, подобных Эйвери. Почемуей вздумалось убить меня, а не Адриана? Почему всегда я оказываюсь мишенью?

Тема, конечно, мрачноватая, но я не смогла сдержать улыбки.

— Потому что она хотела иметь тебя в качестве приспешницы, аего в качестве бойфренда. Он подходил ей, ведь с его помощью открывалась дорогав высшие слои общества, а попытка связать его с собой могла окончиться для негосмертью. Она не хотела идти на такой риск. Хотя... кто знает? Может, в концеконцов, она попыталась бы привязать к себе и его. А тебя она воспринимала какугрозу и хотела держать под контролем — как-никак, кроме нее ты единственнаяизвестная женщина — пользователь духа. Успокойся на этом, Лисс. Мы можемпотратить множество часов, вычисляя, как рассуждала Эйвери Лазар, и все равнони до чего не додуматься.

— Это правда. — Она сползла с постели и уселась рядом сомной на полу. — Но знаешь что? У меня такое чувство, будто мы можем потратитьмножество часов, говоря о чем угодно. Ты здесь всего десять минут, а мнекажется, будто мы и не расставались.

— Да.

До того как Дмитрий стал стригоем, общество Дмитрияощущалось мной как правильное и само собой разумеющееся, с ним было легко.Общение с Лиссой тоже было правильным и необходимым как воздух — хотя это была«правильность» другого рода. Печалясь из-за Дмитрия, я почти забыла, что онадавала мне. Они оба были моими составляющими.

Лисса обладала почти сверхъестественной способностью читатьмысли.

— Я серьезно считаю, что вела себя так, будто имею правораспоряжаться твоей жизнью. Такого права у меня нет. Если ты решишь остаться истать моим стражем, ты сделаешь это по собственному выбору и велению сердца.Главное, чтобы ты была жива и сама выбирала, как тебе жить.

— При чем тут «веление сердца»? Я всегда хотела защищатьтебя. И сейчас хочу. — Я вздохнула. — Просто... Просто мне нужно было кое-чтоуладить. И еще требовалось взять себя в руки. И я сожалею, что не слишкомхорошо обошлась с тобой.

Она извинялась, теперь я извиняюсь... что же, этоестественно, когда речь идет о людях, которые дороги друг другу. Надо проститьи идти дальше.

Лисса заколебалась, прежде чем задать следующий вопрос, но язнала, что он неминуемо возникнет.

— Ну... и что произошло? Ты... Ты нашла его?..

Сначала мне не хотелось говорить об этом, но потом я поняла,что должна. Штука в том, что между Лиссой и мной и раньше приключалисьнедоразумения из-за недопонимания ситуации. К примеру, то, что она воспринималамое служение ей как само собой разумеющееся. Или что я ничего не рассказывалаей — и потом на нее же обижалась за черствость. Если мы хотим возродить нашудружбу и простить друг друга, нельзя повторять прошлых ошибок.

— Нашла, — ответила я наконец.

И я рассказала ей все — о своих поездках, о Беликовых, обалхимиках, об Оксане и Марке, об отступниках и, конечно, о Дмитрии. Как Лиссанедавно пошутила, мы разговаривали не один час. Я изливала ей боль своегосердца, и она слушала, не вынося никаких суждений. Ее лицо выражало сочувствие,а я, добравшись до конца, заливалась слезами. Вся любовь, и ярость, и мука, такдолго сдерживаемые с той ночи на мосту, сейчас нашли выход. В Новосибирске я нерассказала никому, где точно я была с Дмитрием и что там происходило. Нерассказывала никому, что фактически стала для стригоя «кровавой шлюхой». Навопросы я отвечала расплывчато, в надежде — тщетной, конечно, — что того, о чемя умолчу, как бы и не было.

Теперь, в разговоре с Лиссой, я приняла реальность такой,какая она есть: я убила человека, которого любила.

Стук в дверь вырвал нас из мира, в котором, кроме нас с ней,никого не было. Я взглянула на часы — оказывается, уже приближалсякомендантский час. Меня что, выставят отсюда? Я торопливо вытерла слезы, Лиссаоткрыла дверь, и, к моему удивлению, там обнаружилась служащая спальногокорпуса с сообщением совсем иного рода.

— Тебя хочет видеть Альберта, — сказала мне женщина. — Онапредположила, что ты здесь.

Мы с Лиссой обменялись взглядами.

— Когда? Сейчас? — Спросила я.

Женщина пожала плечами.

— Судя по ее тону — да, я бы сказала, сейчас. Или в самоеближайшее время.

Она вышла и закрыла за собой дверь. Альберта — капитанстражей кампуса, и, если она чего-то хочет, ей подчиняются.

— Интересно, по поводу чего? — Спросила Лисса.

Мне так не хотелось уходить! Но я встала.

— Может быть миллион причин, мне кажется. Пойду повидаюсь сней, а оттуда вернусь в гостиницу. Хотя вряд ли сумею уснуть. Знаешь, вся этасмена часовых поясов...

Лисса коротко обняла меня на прощание — чего мы давно, оченьдавно не делали.

— Удачи тебе.

Я собралась уходить, но потом вспомнила кое о чем. Сняла спальца серебряное колечко и протянула его Лиссе.

— Это то самое кольцо, которое... ох!

Она с восторженным выражением лица зажала его в руке.

— Есть в нем магия? — Спросила я.

— Да... Слабая, но есть. — Она подняла кольцо к свету,внимательно разглядывая его. Я подумала, что она даже не заметит моего ухода,так ее заинтересовало кольцо. — Это так странно. Я почти чувствую, как онаделала его.

— Марк говорил, что, скорее всего, мы не скоро научимсяисцелять друг друга так, как они... но, может, ты пока сумеешь вычислить, какделать амулеты вроде этого?

Взгляд ее зеленых глаз — цвета нефрита — был прикован ккольцу.

— Да... Наверно, сумею.

Я улыбнулась при виде ее восторга и снова взялась за двернуюручку, но она взяла меня за руку.

— Эй, Роза... Знаю, завтра утром мы увидимся, но...