босой Тарковский, без рубашки, делая приглашающий жест. Я пошел к нему, мысленно ругаясь на себя, что разбудил режиссера. Андрей Арсеньевич чуть отступил, пропуская меня в комнату.

В комнате царил полный разгром. На столе тарелки с недоеденным, бокалы, фужеры, чашки с погашенными окурками, бутылки. Над всем этим тяжкий запах вчерашнего застолья. Все это как-то не совмещалось со сложившимся у меня образом режиссера-интеллигента, мыслителя и моего кумира.

Поймав мой озадаченный взгляд, Тарковский сказал:

— Это Лариса… собиралась… уезжать. Мы тут вчера… — Он сделал неопределенно-вялый жест.

— Я, видимо, некстати… Может, лучше завтра или послезавтра…

— Нет. Садитесь, — твердо сказал Тарковский.

Он указал на кресло, а сам плюхнулся на диван. И только теперь я понял, что он в тяжелом похмелье. Взгляд его сфокусировался на мне, и Андрей Арсеньевич стал объяснять, как хотел бы строить работу на съемочной площадке. Говорил ясно и деловито, его соображения были четки и обоснованны. Я записывал. Монолог продолжался несколько минут, потом потерял ясность. Тарковский стал запинаться, перевел взгляд на разгромленный стол, замолчал. Через несколько секунд он вновь заговорил, но лучше бы я этого не слышал:

— Это Лариса… Если б вы знали, как я ее ненавижу!.. Все эти пьянки, эти хамские замашки, все это…

Я сидел, совершенно оторопев, а он с яростью продолжал поносить жену, совершенно не стесняясь в выражениях.

— Я, пожалуй, пойду, — сказал я вставая.

— Единственное, что меня держит, это Тяпа и Лялька… Ляльку и Тяпу я люблю. А Ларису ненавижу…

Я направился к выходу.

— И разойтись с ней не могу, — не обращая внимания на меня, продолжал Тарковский, — потому что она ведьма! Она меня заколдует! Если я ее брошу, она отнимет у меня все — здоровье, силы, сына, талант…

Я попрощался.

Тарковский даже не повернул головы.

Я вышел и закрыл за собой дверь. Эта встреча произвела на меня шокирующее впечатление. Лучше бы ее не было. Мне было неприятно, досадно, но бесконечно жаль его.

После визита к режиссеру я думал, что мое назначение будет отменено, но Тарковский не стал менять решения. Официально меня не назначили, но я не придал этому значения, подумав, что это произойдет позже. Я старался работать так, чтобы меня нельзя было упрекнуть ни в чем. Большую помощь по актерской части и в планировании съемок оказывала Маша Чугунова. Она с гораздо большими основаниями, чем я, могла быть вторым режиссером, но отнеслась к моему назначению вполне доброжелательно. За эту поддержку я искренне и сердечно ей благодарен.

Первый брак и пересъемки

Тем временем из Москвы пришло сообщение, что отснятый материал оказался в браке. Это было абсолютно неожиданным: наша картина снималась на «Кодаке», на котором брака почти никогда не бывало. Мы, особенно операторская команда, ничего не могли понять.

* Александр Боим: Через десять дней после начала съемок был получен первый материал, который был совсем не похож на то, о чем написано в сценарии, и о чем мы так долго говорили.

* Борис Прозоров: Когда обработали первый натурный материал (а мы за это время сняли примерно 20 % картины), он весь оказался в браке. Стали выяснять причины: почему изображение не резкое, нет черного цвета, а в тенях какая-то бурая муть.

Тарковский, узнав о браке, улетел в Москву выяснять его причины. В это время, убежденный, что мы снимаем, на съемочную площадку приехал Борис Стругацкий, возвращавшийся на автомобиле из путешествия по Прибалтике.

7 июня. Письмо БН — АН: Вот я и вернулся из своего путешествия по Эстонии. С трудом, но нашел-таки поселок Ягала, где расположился наш Тарковер. К сожалению, там никого не было. Местное начальство, бывшее в курсе, объяснило, что снимали-де они на какую-то американскую камеру, а как проявили отснятое, так и выяснилось, что камера не работает. Бросили все и уехали в Москву — камеру чинить… А место там, должен тебе сказать, действительно превосходное. Красиво и страшновато. Орел он, все-таки, наш Таркович! Все кругом завалено реквизитом и уставлено юпитерами — дело, видимо, на мази, да вот камера подвела…

Читая это письмо, понимаешь, как быстро все, что происходило на картине, обрастало мифами. Стругацкий получил эти сведения от работающих на площадке декораторов или рабочих, которые и сами толком ничего не знали. Камеры у нас в это время были не американские, а отечественные — КСК-1 и «Дружба». На неработающей камере вообще снимать нельзя.

Но одно ясно: режиссер-постановщик не сообщал Стругацким о ходе съемок. Конечно, сценарист был разочарован, не увидев творческого процесса у Тарковского. Но он был рад уже и тому, что увидел съемочную площадку, которая произвела на него впечатление. Впрочем, каплю яда разочарованный Борис в свое письмо все же добавил. Фраза «Орел он все-таки, наш Таркович…» отсылает к роману «Трудно быть Богом», где «орлом нашим» называли главного злодея — серого кардинала дона Рэбу. Так и уехал сценарист ни с чем, объяснив несостоявшуюся встречу с Тарковским «неработающей американской камерой».

Тогда и на студии причин брака не нашли, а привычно объяснили «человеческим фактором». Если изображение нерезкое, почти всегда виноват ассистент, ответственный за фокус. С точки зрения Тарковского и руководства операторского цеха, это казалось вполне естественным.

* Борис Прозоров: Первым делом с картины убрали ассистента по фокусу (фокус-пулера) Владимира Кремермана.

Как выяснилось спустя два с половиной месяца, Кремерман был совершенно ни при чем.

7 июня. Письмо БН — Б. Штерну: Тарковский начал снимать «Сталкера». По плану должен закончить в ноябре. А мы сейчас занимаемся исключительно сценариями: недавно в шестой раз переписали «Сталкера»…

7 июня 1977

Председателю Госкино СССР

Тов. Ермашу Ф. Т.

О съемке фильма «Сталкер» в обычном формате

На киностудии «Мосфильм» находится в производстве цветной широкоформатный художественный фильм «Сталкер», снимаемый методом УФК.

В связи со стихийным бедствием — землетрясением съемочная группа была вынуждена отказаться от съемок фильма в Средней Азии с яркой освещенностью натуры и приступить к съемкам на вновь выбранной натуре в Прибалтике с низкой освещенностью.

В связи с изложенным киностудия «Мосфильм» просит Вашего разрешения на съемку фильма «Сталкер» в обычном формате кадра и внести соответствующие изменения в план производства художественных фильмов на 1977 год.

Н. Сизов[387]

Тарковский, изначально не хотевший снимать в УФК, но потом согласившийся на это ради доплаты, все же решил вернуться к привычному