Шрифт:
Интервал:
Закладка:
...
«“Вы знаете лучше, чем кто-либо в мире, как нанести поражение неприятелю, но вы не научились его уничтожать. Вы должны видеть дым горящих деревень, иначе вам никогда не удастся сокрушить французов”. И я думаю, что он прав. Стереть все с лица земли на значительных площадях по методу Шеридана – и тогда скукожатся паруса французов, замолчат их снайперы»135.
Мольтке не желал со всей серьезностью отнестись к партизанской войне. 7 октября Вальдерзе пометил в дневнике такие его слова: «Война закончена, осталось выполоть пырей. Крупных операций не будет»136. Но война не прекращалась еще несколько месяцев.
5 октября вся главная квартира перебралась в Версаль. Гольштейн писал потом в мемуарах:
...
«Наше пребывание в Версале было особенно тягостным из-за того, что канцлер требовал поддерживать высокую комнатную температуру. Однажды он пожаловался на холод, сказав: «Офицеры штаба, очевидно, не хотят, чтобы я спускался вниз». Мы посмотрели на термометр, он показывал 16–17 градусов. Когда канцлер расстегнул шинель, мы увидели, что она на подкладке из оленьей кожи. Но он снимал ее только тогда, когда температура была 18 градусов по шкале Реомюра, а в камине пылал огонь. (18 градусов Реомюра равны 72,5 градуса Фаренгейта или 22 градусам Цельсия.)».
Бисмарка выводили из душевного равновесия и разногласия в генеральном штабе по поводу осады Парижа. Генералы не могли решить, что лучше: подвергнуть город артобстрелу из мощных осадных орудий или голоду. Койдель вспоминал:
...
«18 октября Роон и Мольтке отправились к канцлеру. После совещания у него разболелась нога, и эта боль не проходила несколько дней. Я сделал вывод, что ему не удалось перебороть нежелание Мольтке бомбардировать город, хотя все знали, что Роон поддерживает эту идею»137.
О разладе между генералами стало известно прессе. 23 октября Вальдерзе написал в дневнике:
...
«Пресса вовсю старается представить бомбардирование Парижа как варварское средство. Без сомнения, за этим стоят женские интриги, чудесный альянс и единство мнений королевы и кронпринцессы. Я доподлинно знаю, что к этому причастен Штош, прилепившийся к кронпринцу. Из него получился неплохой союзник: он всегда может доказать, что все железнодорожные поезда и другие транспортные средства нужны для продовольственного снабжения. Конечно, мы должны поесть, прежде чем стрелять, так что он один может всех положить на лопатки. Имеют место и другие конфликты – например, между ставкой и Блюменталем; почти все офицеры настроены против Роона»138.
В то время как победоносная война Пруссии застопорилась из-за генеральских разногласий и негативного общественного резонанса, правительство России 9 ноября 1870 года объявило о денонсировании Черноморского договора от 1856 года [76] , навязанного ей после поражения в Крымской войне. Дерзость России поставила в крайне неловкое положение британский кабинет. Французская империя Наполеона III, вместе с которым Британия вела войну против России, перестала существовать, а новой республике, оккупированной и униженной, не было никакого дела до Восточного Средиземноморья. Премьер-министр либерал Гладстон и его министр иностранных дел лорд Гранвилл решили послать Одо Рассела в прусскую главную квартиру для того, чтобы прозондировать позицию Бисмарка. В Лондоне подозревали, что он и посоветовал тайно русским воспользоваться благоприятной дипломатической ситуацией и смыть с себя позор 1856 года139. Леди Эмили Рассел написала своей свекрови, грозной леди Уильям Рассел: «Забавно, не правда ли? Он должен сшибиться с Бисмарком еще не будучи послом в Берлине, и этого, как он говорит, ему хочется больше всего»140. Одо Рассел сблизился с Бисмарком, как никто другой из иностранных дипломатов, и его наблюдения дают богатейший материал о Бисмарке семидесятых и начала восьмидесятых годов.
Одо Уильям Леопольд Рассел (1829–1884) принадлежал к известной семье английских вигов, Расселов, герцогов Бедфордов, владевших в Уобёрне одним из самых роскошных в Англии особняков. Отец, служивший британским послом в Берлине в 1835–1841 годах, умер, когда Одо было тринадцать лет, и властная, суровая мать леди Уильям решила дать образование трем сыновьям в более цивилизованных заведениях, нежели варварские английские частные школы для мальчиков. Ричард Давенпорт-Хайнс в «Оксфордском словаре национальной биографии» написал об Одо Расселе: «В результате в нем и намека не было на английскую чопорную тупость. Он редко занимался физическими упражнениями. Он говорил по-французски, по-итальянски и по-немецки с исключительной чистотой произношения, хотя в его английском языке всегда присутствовали континентальные интонации»141. Об особенностях характера леди Уильям можно судить по ее письму сэру Остену Лейарду о победе Германии над Францией:
...
«Я ГЕРМАНКА до мозга костей. Мне нужна дисциплина, а не беспорядок, трезвость, а не пьянство, образованность, а не НЕВЕЖЕСТВО. Никогда еще не было такого триумфа интеллекта над скотством»142.
Неудивительно, что ее трем сыновьям, взрослым и возмужавшим, нужно было каждый раз собираться с духом, чтобы навестить мать.
Одо много времени провел в Риме, где и освоил блестяще итальянский язык. Газета «Таймс» в некрологе 27 августа 1884 года отметила уникальную способность протестанта Одо Рассела понимать католицизм, что было особенно ценно в разгар конфликта между церковью и государством:
...
«Благодаря дружбе с кардиналом Антонелли он перенял типично итальянскую чувствительность, которую редко встретишь в англичанине. От рождения внимательный наблюдатель, с годами он стал еще более прозорливым. Он прекрасно разбирался в людях, легко распознавал их слабости и умел обратить к своей выгоде и низменные побуждения, и излишнюю впечатлительность»143.
2 декабря 1870 года Одо Рассел сообщил Эдмунду Хаммонду, постоянному заместителю министра иностранных дел, свои первые впечатления о Бисмарке и главной квартире в Версале:
...
«Я очарован графом Бисмарком. Его почти что солдатская прямота и искренность в разговорах поразительны, а необычайно доброжелательное отношение ко мне глубоко тронуло меня. Сотрудники министерства иностранных дел сопровождают его в поездке и образуют… что-то вроде семьи. За обедом и завтраком он сидит во главе стола, справа и слева от него располагаются заместители, затем – главные чиновники, потом – старшие чиновники, замыкают шеренги телеграфисты, и все – в униформе. Когда я приглашен к обеду, то меня усаживают между графом и постоянным заместителем министра иностранных дел (фон Койдель. – Дж. С .), который после трапезы играет на фортепьяно, а мы курим. Разговариваем на немецком языке, проблемы дня обсуждаются с полной откровенностью, и поэтому беседы всегда интересные и информативные»144.
Еще один знаток человеческих характеров поддался обаянию Бисмарка.
Тем временем отношения между Бисмарком и генеральным штабом продолжали ухудшаться. Пауль Бронзарт отозвался о канцлере очень нелестно в своем дневнике:
Смотрите также:
Бисмарк. Русская любовь железного канцлера - Эдуард Тополь
- 2021
- Современная проза
Месть носит Prada - Лорен Вайсбергер
- 2021
- Романы
О том, чего мы не можем знать. Путешествие к рубежам знаний - Маркус Дю Сотой
- 2021
- Домашняя
Сегодня я увидела... - Делия Стейнберг Гусман
- 2021
- Психология
25 июня. Глупость или агрессия? - Марк Солонин
- 2021
- Историческая проза