высоко-высоко над столицей. И, конечно же, на две грандиозные черные башни, довлеющие над всей долиной.

Два черных великана, сотканных словно бы из ночи, усыпанных острыми гранями-лезвиями. Будущий дом Вэйрэна. Самое прекрасное, что когда-либо существовало в этом мире. Их огромные тени широкими полосами ложились на город, скрывая под собой целые кварталы, переползая с улицы на улицу, пока за горами не исчезало солнце.

Башни Калав-им-тарк вновь высились над Шарудом, как в прежние времена. Та, что стояла справа от водопада, полностью построена. Левая же — пока не имела шпиля и на фоне сестры казалась заброшенной.

Так и было. Стройку остановили еще в середине лета, да так и не начали снова.

В правой, на вершине, там, куда добраться могли лишь орлы, играющие с послеобеденным сильным ветром, всегда горели огни. Там жила сама Рукавичка. Та, о которой Лавиани столько слышала, но так и не смогла увидеть. Асторэ и воспитательница его светлости, отправившаяся с ним на юг, а неделю назад вернувшаяся с ним же обратно, вела жизнь затворницы. Хотя говорили, что раньше она довольно часто приходила в храм. Лавиани очень хотела бы встретиться с ней, прикоснуться к ее платью, попросить о благословении. Она упорно работала и верила, что рано или поздно ее вера будет вознаграждена. Вэйрэн всегда отмечает каждого, кто идет за ним.

Это неоспоримый факт.

Запряженная двумя лошадьми, подъехала повозка, и Лавиани поблагодарила асторэ про себя за то, что колымага со скрипучими колесами была с крышей.

До Требухи путь не близкий, аккурат через весь город, да еще и в гору. Точно промокнешь. На вожжах сидел Тазбэ, внутри, среди больших кувшинов и порядком горячих кастрюль примостились Варла и Рхона. Женщины, тоже приходящие к Храму — помогать всем, чем только можно.

Варла была из Дагевара. Рхона из Горного герцогства, восточных кантонов, сейчас все еще оказывающих сопротивление истинному герцогу, называя его самозванцем. Лавиани не вдавалась в подробности. Ее не волновало, что происходит вокруг, ибо она знала, что Эрего да Монтаг справится со всеми проблемами.

Так уже было и так будет всегда.

Сейчас Лавиани тряслась на жесткой скамейке, опустив голову и ощущая, как тепло и вкусно пахнет свежим хлебом, гороховым супом, жареной бараниной. Она не ела с утра, в животе заурчало. Протяжно и предательски.

Рхона посмотрела на нее из-под платка, скрывающего золотистые волосы, молча залезла под тряпки на тюках, извлекла отломленный кусок хлеба, до сих пор исходящего паром. Сунула сойке.

Затем подняла из-под ног металлическую миску, откинула крышку с одной из кастрюль, половником зачерпнула супа. Варла протянула ложку с искривленной ручкой, сказала грубоватым голосом:

— Ешь, сестра. Мы уже перекусили на кухне. Ешь. Там пока всех накормишь, не выстоишь голодная-то.

Лавиани начала есть, стараясь удержать тарелку внутри прыгающей на камнях повозки и не пролить суп.

— Очень вкусно, — искренне сказала она. — Спасибо.

Требуха — большой каменный дом, трехэтажный, массивный, похожий на крепость, стоял на дороге, ведущей прочь из города, в высокогорные луга, к озерам и отрогам Печати Таувинов, двугорбого пика, защищавшего город от западных ветров. Дом всегда принадлежал храму, и раньше, во время почитания Шестерых, здесь давали приют и укрытие паломникам из других кантонов. Теперь поток шедших к ложным богам полностью иссяк, а дом, благодаря его глубоким подвалам и надежным дверям, стали использовать для… почитателей Шестерых. Но теперь они обитали здесь не в качестве паломников, а как узники.

Разумеется, в Требуху засовывали не всех из тех, кто сомневался в Вэйрэне. Ибо в сердце его много любви к заблудшим душам. В Храме рассказывали о его кротком нраве и о том, что перед войной Гнева он не карал учеников Шестерых, а словом и убеждением обращал на свою сторону. Лишь те, кто упорствовал, нарушал законы герцогства, осквернял святыни храма, смущал других.

Охранял этих отступников небольшой гарнизон, заботу о котором взял на себя храм Вэйрэна. Лавиани приезжала туда дважды и в первый раз насчитала девять человек, а во второй — тринадцать.

Они все оказались приветливыми, добрыми людьми и оставались суровы лишь с противниками веры. Лавиани, нынешнюю Лавиани, так не похожую на прежнюю, здесь полюбили. Она щедро накладывала еду в их тарелки и никогда не отказывала в добавке, могла пошутить, была любезна, но и за словом в карман не лезла, если кто-то из них начинал подшучивать над скромной тихоней Рхоной.

Лавиани, вместе с соратницами, перенесла кастрюли и кувшины, повязала фартук и накормила каждого из девяти присутствующих.

— Еще двое в караулке остались, — сказал им чернявый сержант, забирая вместе с тарелкой супа хлеб с чесноком и окороком. — Оставьте для них.

— Остынет, — ответила Лавиани. — Я отнесу. Куда мне?

— Вон та дверь, до конца коридора и вниз по лестнице.

— Вы справитесь вдвоем? — спросила Лавиани у женщин.

Получив утвердительный ответ, она быстро собрала еду на поднос, умудрившись подцепить еще и кувшин с сильно разбавленным вином. Отнесла вниз.

Возле входа в подвал сидели двое стражников. Услышав шаги сойки, они повернулись в сторону лестницы.

— Благослави тебя Вэйрэн, Лани, — сказал один из них. С переломанным носом и двумя отсутствующими пальцами на правой руке. Он знал ее, но она не была уверена, что когда-либо слышала его имя — лишь видела в прошлый раз в трапезной… — А мы уж думали, о нас забыли. Что сегодня?

— Гороховый суп, чеснок, окорок, хлеб. Ваше любимое пойло вот. Еще каша с мясом. Все не унесла. Сейчас.

Она поднялась наверх, вернулась с небольшой, до сих пор теплой кастрюлей, где на дне было достаточно каши для двоих.

После того, как пришло время ехать назад, они должны были задержаться у реки, чтобы отмыть грязную посуду, но из-за дождя и темноты не стали, решив все сделать на храмовой кухне.

— Остановись за мостом, — попросила Лавиани у Тазбэ. — Устала сегодня. Пойду домой.

Тот просто кивнул. Работа в храме Вэйрэна дело добровольное, никто никого не заставляет.

Стоило лишь пересечь мост, Лавиани душевно попрощалась, обняв обеих женщин, кивнула Тазбэ и отошла к краю дороги, ожидая, когда повозка уедет.

Дождь не прекращался, шелестел по капюшону, река шумела со странным умиротворением.

— Рыба полосатая, — пробормотала сойка и, раздраженная, направилась назад, вспомнив, что забыла забрать из караулки кастрюлю. Если не вернуть — завтра на кухне при храме будет нескончаемое стенание.

В этой части столицы огни горели оранжевым обычным пламенем. И если Лавиани хотелось взглядом прикоснуться к Вэйрэну она задирала голову к небу. Башен из-за непогоды видно не было, хотя сойка