Они поехали на машине посмотреть на «Оук-Хилл», и на обратном пути Джо, сидевший рядом с Гарри, спросил Энн, понравилась ли ей школа.

— Потрясающая, — сказала Энн. — Мне понравилась мисс Рингуолд и понравились девушки, с которыми я познакомилась. Я считаю, школа потрясающая. Я хочу в ней учиться.

— Мисс Рингуолд сказала, что если ты вдруг передумаешь и решишь пойти в колледж, то сможешь пройти у них подготовительный курс.

— Я не передумаю. Папа, если я пойду в колледж, то, когда я его окончу, мне будет двадцать три. Двадцать три! Тихий ужас!

— Если ты пойдешь в колледж, то сможешь его окончить в двадцать два. Не забывай, что тебе зачтутся некоторые предметы, пройденные у мисс Холтон, — сказал Эдит.

— Но в колледж, мама, надо сдавать экзамены. В любом случае двадцать два почти так же ужасно, как двадцать три. Хотя, может, и не так. Не думаю, что я отличаюсь прилежностью, если вы, конечно, знаете, что я имею в виду. И потом, мама, ты в колледже не училась. Мужчина должен идти в колледж, ему это нужно. А девушке — нет. Пусть Джоби идет в колледж и зарабатывает там всякие награды. Он у нас способный.

Итак, Чапины выбрали «Оук-Хилл», и, надо сказать, весьма вовремя, так как вскоре после того, как Энн согласилась пойти в «Оук-Хилл», а школа «Оук-Хилл» согласилась принять Энн, случилось происшествие с грузовиком мясника.

— Ты сам поговори с ней, — сказала Эдит. — Я ничего от нее не могу добиться.

Энн послали в кабинет отца.

— Энн, что на самом деле произошло? Я твой отец, и, думаю, ты знаешь, что я тебя люблю и всегда на твоей стороне, но мы должны знать, что случилось.

— Папа, неужели я должна снова все объяснять? Я объяснила тебе, я объяснила матери. Я объяснила вам обоим дважды.

— Я хочу, чтобы ты мне еще раз рассказала и со всеми подробностями, — сказал Джо.

— Он остановился. Этот мальчик, Томми. Или, вернее, молодой человек. Он спросил нас, не хотим ли мы прокатиться, и мы сказали, что хотим. Я знаю, что мы поступили неправильно, но мы сели в грузовик и ездили по окрестностям, а потом застряли в грязи.

— И там вы и сидели?

— И там мы сидели.

— И он не пытался вытащить грузовик из грязи?

— Нет, — сказала Энн. — Поначалу мы не знали, что застряли в грязи.

— Не знали? Как это не знали?

— Мы остановились у обочины, курили, болтали и смеялись.

— Ты, Сэра Стоукс и водитель? — спросил Джо. — И никаких других молодых людей?

— Нет, только мы трое.

— И пока вы там сидели, этот парень не приставал к вам и не позволил себе никаких дерзостей?

Энн подняла на него глаза, но ничего не ответила, а потом отвернулась.

— Я должен считать, что именно так оно и было?

Энн продолжала молчать.

— Так оно и было, Энн? Это ведь то, что ты сказала матери.

— Да, так я ей сказала.

— Но это не то, что ты собираешься сказать мне?

— Я не хочу никому ничего рассказывать, — сказала Энн.

— Но я, к сожалению, должен знать.

— Почему?

— Потому что… на это много причин. Я, Энн, хочу тебя защитить, и я это сделаю. Будь в этом уверена, что бы ни случилось. Но я должен знать, что случилось.

— Только ты?

— Это зависит от того, что случилось. Я не могу давать тебе никаких обещаний, пока я не узнаю, в чем дело.

— Папа, ничего особенного не случилось.

— Хорошо, скажи мне, что именно случилось.

— У Томми будут неприятности?

— В наших интересах сделать так, чтобы эта история получила как можно меньше огласки. Энн, я хочу, чтобы ты мне доверяла: что бы ни произошло, меня больше всего заботит твое благополучие.

— Мое благополучие. Ты имеешь в виду: это для моей же пользы?

— Нет, я не совсем это имел в виду, — сказал Джо. — Я не собираюсь обращаться с тобой как с ребенком.

— Я расскажу тебе, — сказала Энн. — Мы остановили грузовик и закурили. Все трое закурили. Потом нам захотелось есть, и Томми сказал, что в грузовике полно еды, и мы стали открывать пакеты с мясом: в основном это были бифштексы, отбивные и всякое такое, и мы не хотели есть их сырыми, а он их ел. Он съел сырой ростбиф, без соли, без всего. У нас не было соли. А потом мы нашли пакеты с вареной колбасой и сосисками, и мы с Сэрой поели. Из-за этого нам страшно захотелось пить. Тогда он вылез из машины, сходил куда-то и в скорлупе кокоса принес нам воды. Потом мы, кажется, еще раз покурили.

— Хм.

— А потом он спросил, кто хочет пойти с ним в кузов. Мы не хотели. Потом он стал смеяться, шутить, поддразнивать нас с Сэрой, и Сэра наконец сказала: «Ладно, пойду с тобой». И она пошла, а я осталась сидеть в кабине одна. Я их слышала, но ничего не видела. Они там обнимались и целовались, и я сказала им, что, если они не прекратят это, я пойду домой, а они позвали меня к себе, и я перебралась к ним. И он меня поцеловал.

— Насильно?

— Нет, я ему это позволила.

— Понятно. И что потом?

— Потом он попросил нас снять трусы.

— И вы сняли?

— Я сняла.

— А Сэра?

— Нет, только я.

— И что же? — спросил Джо. — Что он сделал?

— Он расстегнул свои брюки.

— Он не снял их?

— Нет, он расстегнул их полностью. Я его всего видела. Тогда он захотел, чтобы мы с ним сделали все до конца, но я ему не позволила.

— А Сэра пыталась его остановить?

— Нет, она хотела, чтобы я на это пошла.

— И что тогда случилось?

— Ну, я положила руку на него, он положил руку на меня, и мы это сделали.

— Ты сказала «это». Ты знала, что ты делаешь?

— Да. Я это и раньше делала, с другими мальчиками. А с кем, я тебе не скажу, так что и не спрашивай.

— Хорошо. Что же случилось дальше.

— Он уснул.

— А вы с Сэрой остались с ним? Сколько же он спал?

— Не знаю. Часа два, наверное, — сказала Энн. — Мы хотели пойти пешком, но идти было далеко, и мы не очень хорошо знали дорогу.

— А что он сделал, когда проснулся?

— Он пытался уговорить Сэру сделать все до конца.

— Но она отказалась?

— Да. Она сказала, что сделает то, что сделала я, но не больше того. И она сняла трусы, и они это сделали. Папа, в этом нет ничего ужасного. Почти все знакомые нам девушки это делают.

— Зачем ты мне это говоришь?