– А теперь скажи мне, – шипит она, – какого дьявола ты сейчас позволил врагам уйти целыми и невредимыми?

Ловец Душ кладет ладонь на мой меч, но я рычу непристойные ругательства, и он поднимает руки.

– Значит, ты с ними заодно, – говорю я. Он только что разговаривал с чертовыми джиннами. Просил их о чем-то. И потом отпустил. – Ты с самого начала не хотел с ними сражаться!

– Что хорошего в войне, Кровавый Сорокопут? – В его чертах я вижу древнюю печаль. Сейчас это не мой друг, которого я знаю с детства. Это лицо Ловца Душ. – Сколько людей погибло из-за алчности королей и тщеславия военачальников? Сколько боли и страданий существует в этом мире потому, что мы не можем отпустить прошлое и желаем непременно воздать обидчикам за причиненную боль?

– Эта война началась не из-за алчности или тщеславия людей – какой-то чокнутый джинн захотел уничтожить весь мир. Разве мы не должны его спасти? О небо, Ловец Душ, неужели ты забыл, сколько преступлений Князь Тьмы совершил? Это из-за него погибла семья Лайи. Вспомни Навиум. Антиум. Мою сестру…

– Вспомни, что сделали с джиннами мы? Первыми?

– Не мы, а треклятые Книжники! – Я толкаю его в грудь и морщусь – это все равно, что пытаться пробить камень. – Меченосцы…

– Угнетали Книжников на протяжении пяти веков, – перебивает меня Ловец Душ. – Раздавили их, обратили в рабство, убивали тысячами…

– Это делали Маркус и Комендант…

– Верно, – соглашается он. – Ты была для этого слишком занята – охотилась за мной. Какая угроза Империи, подумать только! Одиночка, вынужденный бежать, чтобы спасти свою жизнь и помочь другу.

Я открываю рот, чтобы возразить. И закрываю его.

– Всегда можно найти себе оправдание, – Ловец Душ отводит мой меч, и я опускаю оружие. – Я понимаю, почему ты не хочешь отвечать за преступления Меченосцев. Я тоже не хочу. Это слишком больно. О небо, стоит лишь вспомнить, что я творил. – Он смотрит на свои руки. – Не думаю, что когда-нибудь я сумею с этим смириться. Однако у меня еще остается шанс… Сделать что-то хорошее.

– Как? – спрашиваю я. – Знаешь, я говорила с Мамой. Я…

Сначала я не собиралась этого делать. Мне было стыдно. Но я заставила себя пойти к ней. Заставила себя попросить у нее прощения за то, что, разыскивая Элиаса, захватила в плен ее и и соплеменников. И заставила себя уйти, когда кеханни отказалась прощать меня.

– Как можно отпустить прошлое, совершив такие грехи?

Странно, но я вдруг понимаю, что именно этот вопрос я задаю себе с того дня, когда в туннеле под Антиумом наткнулась на скелет ребенка.

– Клянусь небесами, я не знаю, – говорит он. – Сорокопут, я чувствую то же отчаяние, что и ты. Империя обучала нас. Сделала из нас солдат, бездушные машины для убийства. В какой-то момент ты примирилась с этим. Но были и те, кто не признал эту власть. Ты… ты помнишь Тави?

Я резко поднимаю голову. Это имя из далекого прошлого, и я не люблю его вспоминать. Так звали друга, которого я потеряла, когда мы были пятикурсниками. Тави пожертвовал жизнью ради Элиаса и меня – и ради нескольких Книжников, которые погибли бы, если бы не его храбрый поступок.

– Тави первым из нас бросил вызов Империи. Отказался становиться послушным орудием в чужих руках, – говорит Ловец Душ. – Я не понимал этого до конца, пока не настал день Четвертого Испытания. Иногда лучше умереть, чем превратиться в чудовище.

Он берет меня за руку, и я вздрагиваю. От него исходит не холод, а тепло, согревающее мои пальцы.

– Мы должны сражаться, – продолжает он. – Мы должны дать Лайе шанс убить Князя Тьмы. Но при этом нам вовсе не обязательно становиться монстрами. Не обязательно повторять ошибки тех, кто жил до нас. Сегодня я проявил милосердие по отношению к джиннам. Возможно, и они будут милосердны к нам. Возможно, когда им станет ясно, что задумал Князь Тьмы, они вспомнят сегодняшнюю ночь.

Возвращаясь в лагерь, я обдумываю слова Элиаса. Рэйфы отступили. Люди еще не оправились от потрясения, но порядок почти восстановлен.

– По меньшей мере, двести погибших среди Меченосцев, – докладывает Харпер. – У Кочевников триста убитых. Афия и Лайя ранены.

Проклятье. Пятьсот убитых – существенная потеря для десятитысячной армии. Тем более, что у врага втрое больше солдат.

Мы быстро хороним погибших. Лайя помогает перевязывать раненых. Через несколько часов мы готовы идти дальше. Ловец Душ шагает быстро, и пехотинцы едва успевают за ним. Я окидываю своих солдат суровым взглядом: пусть кто-нибудь только попробует жаловаться. Но все молчат. Никто не хочет снова попасть в ловушку.

– Мы будем в роще джиннов сегодня в полдень, – сообщает нам с Квином Ловец Душ, когда уже приближается предрассветный час. – Джинны терпеть не могут это место. Туда они за нами не сунутся. По крайней мере, сразу.

– Бану аль-Маут. – Приближается ифрит ветра, и я напрягаю слух, чтобы разобрать ее слова. – Армия Князя Тьмы наступает с востока и движется к броду. Авангард Керис достигнет рощи джиннов к рассвету завтрашнего дня.

– Это невозможно, – рычит Квин. – Люди не могут передвигаться с такой скоростью.

– Могут, потому что Князь Тьмы владеет могущественной магией, – возражает Ловец Душ. – Именно джинны мгновенно перенесли ее войско из земель Кочевников в Маринн. У нас остались сутки на подготовку. Сорокопут, как быстро твои артиллеристы смогут установить катапульты?

– Через несколько часов, если верить воинам из Анканы, – отвечаю я. – Хотя, вообще-то… – Я смотрю на Элиаса, многозначительно приподняв бровь. – Меня удивляет твой вопрос. Я не думала, что ты захочешь их применять.

– Боевые машины нужны нам исключительно для сдерживания противника, – твердым голосом произносит он. – Никаких разрушений и убийств.

Я прикусываю губу, чтобы скрыть раздражение. Сдержать джиннов – как нам это поможет? Если мы пойдем в бой с таким настроем, мы неизбежно потерпим поражение.

– Он отнюдь не глуп, Сорокопут. – Харпер, который едет справа от меня, искоса смотрит на сводного брата. – Доверься ему.

– С этим у меня нет проблем. Я не доверяю этой проклятой ведьме, Коменданту, – огрызаюсь я. – Она найдет способ обратить любую ситуацию в свою пользу. Нам тоже нужно иметь что-то против нее. Я вот подумала… – Я оборачиваюсь к Ловцу Душ. – …Насчет одной твоей фразы. Ты сегодня сказал, что нам не обязательно повторять ошибки тех, кто жил до нас.

Он искоса смотрит на меня.

– И что?

– А то, что Меченосцы подчиняются Керис не потому, что любят свою императрицу. – Последнее слово выговаривается с трудом. – Они идут в бой по ее приказу потому, что боятся. И еще потому, что она всегда побеждает.

– Ты хочешь ее убить.

– Она это почувствует, – я смотрю на него в упор. – Кухарка знала Коменданта лучше кого бы то ни было. Она велела Лайе узнать историю ее жизни. Сказала, что, выяснив все подробности, мы тогда поймем, как остановить Керис. Она даже посоветовала Лайе расспросить Мусу, но он не смог нам помочь. Никто не знает о Керис все. По крайней мере, никто из живущих.