Сосед не преувеличивает. Эдвард вспоминает заголовки газет, попавшиеся ему на глаза, когда днем он проходил мимо лотка. «Новое фиаско на Уолл-стрит: безумные сцены на фондовой бирже!»… «Биржевые маклеры теряют на лихорадочных продажах по миллиарду фунтов в день!»… «Тысячи разоренных в результате биржевого обвала на Уолл-стрит!»… «Дж. Д. Рокфеллер потерял четыре пятых своего состояния».

Только сейчас Эдвард вспоминает о записке, ожидавшей его в университетском кабинете, куда он заглянул после Вестминстерского двора. Просьба безотлагательно позвонить мистеру Коулрою. Это очень важно. Он положил записку в карман, однако звонить не стал, торопясь на поезд. На прошлой неделе он уже обсуждал с мистером Коулроем положение своих финансов. Банкир пригласил его на ланч в уютный французский ресторан неподалеку от банка. Мистер Коулрой заверил Эдварда, что банк успешно противостоит чудовищным скачкам цен на фондовой бирже, а потому он может не беспокоиться за судьбу своих вкладов. По словам банкира, многие клиенты занимали деньги для покупки акций и облигаций. Когда начался обвал, эти люди запаниковали, продали свои ценные бумаги по бросовым ценам и не смогли оплатить займы. В отличие от них Эдвард не брал никаких займов; часть его денег надежно вложена, а остальные хранятся на наличных счетах.

Казалось бы, ему не о чем беспокоиться. Или причины для беспокойства все-таки есть? Эдвард вновь подумал о записке, и в груди у него что-то зашевелилось. Он смотрит на часы. Восьмой час. Слишком поздно. Мистер Коулрой наверняка уже ушел домой.

– Этот чертов Грант-Паркер! Вы знаете, о ком я. Про его шумный развод пишут во всех газетах. Он как-то был у вас в гостях. – Бартон взмахивает стаканом, указывая на Эдварда. – Он тогда советовал мне вложить все деньги в американские акции. Уверял, что это надежно, что я быстро обогащусь и все такое. Помните?

Боже мой! Бартону никак не слезть с денежной темы. Эдвард, конечно же, хорошо помнит тот разговор. Софи и Генри тогда были готовы вцепиться друг другу в глотку.

– Сколько вы потеряли? – спрашивает Эдвард, испытывая некоторое сожаление по поводу несчастья, постигшего соседа.

Остается надеяться, что Бартон его не винит. Ведь это он познакомил соседа с Генри. Эдвард касается руки Бартона, готовясь произнести слова утешения.

– Я? – Бартон смотри на Эдварда. Две метелки его усов искривляются над верхней губой. Сосед разражается хохотом. – Хвала небесам, я не потерял ни пенни! Я прислушался к вашему совету, старина, и побеседовал с вашими банкирами. Люди старого закала. Дали мне хороший, разумный совет: делать все вложения по эту сторону атлантической лужи.

– Рад слышать, – осторожно говорит Эдвард, продолжая думать о неотложном телефонном звонке.

– Я до ужаса медлителен, – продолжает Бартон. – Так и не мог решить, куда вложить денежки. Кончилось тем, что я их вообще не стал вкладывать. Они продолжают лежать в сейфе, в дальнем конце гардеробной. Целехоньки, если только жена не стащила часть на платья и прочую дребедень. – Он взмахивает рукой и смотрит на Эдварда своими задумчивыми глазами под тяжелыми веками. – Иногда ничегонеделание бывает лучшим видом действий. Если правильно помню, именно это мне и советовали те смышленые ребята из вашего банка. – Он хмыкает и прикладывается к стакану.

– Знаете, Бартон, по странной иронии мистер Коулрой днем пытался дозвониться до меня. Сомневаюсь, что он еще на работе, но вы не возражаете, если я все-таки попробую ему позвонить?

– Конечно, – вздыхает Бартон. – Мне пора возвращаться к обеду, не то Лиззи задаст мне такого перца, что мало не покажется. Просто хотел убедиться, что у вас все в порядке. Вы один, а тут эта финансовая чехарда. – Бартон залпом допивает виски.

– Спасибо за заботу, – говорит Эдвард, переминаясь с ноги на ногу.

Ему не терпится позвонить Коулрою и в то же время не хочется быть неучтивым. Бартон и Лиззи показали себя надежными друзьями и соседями. Лучшими из всех.

Проводив Бартона, Эдвард снимает телефонную трубку и просит соединить его с кабинетом мистера Коулроя в банке «Коулрой и Мак». К его удивлению, банкир все еще там.

– Добрый вечер, мистер Коулрой. Я… уж и не надеялся застать вас на работе, но рад, что застал. Я получил записку о вашем дневном звонке. Надеюсь, что все по-прежнему в порядке? – начинает он разговор.

– Профессор Хэмилтон? Рад, что вы позвонили. Но… мне очень жаль… у меня есть новости. Весьма плохие новости. – Эдвард слышит шумное, хриплое дыхание банкира и ждет продолжения разговора. – Все кончено, – говорит мистер Коулрой. – Наш банк рухнул! – Коулрой даже не пытается скрыть отчаяние.

– Что? – Эдварда обдает жаркой волной, у него слабеют ноги. – Что значит «рухнул»?

– Все потеряно… Цены на биржах взлетели. Наша структура уничтожена. Вкладчики поголовно забрали свои деньги…

– Но я-то их не забрал! – повышает голос Эдвард. Паника сотнями иголочек вонзается в его тело. – Мы же с вами недавно встречались за ланчем. Вы говорили, что моим вкладам ничего не грозит. И наличности тоже!

– Я ошибался. – Голос Коулроя звучит сухо. – Никто не мог предсказать масштаб потерь. Мы не представляли, чтó на нас надвигается. Боюсь, ваши вложения полностью обесценились.

– А мои наличные деньги? С ними-то должно все быть в порядке?

Эхо в телефонной линии возвращает ему вопрос: «В порядке, в порядке, в порядке…» Эдвард вспотел. Его мутит. В мозгу проносится лавина мыслей. Его начинает охватывать паника. Если он лишился денег, чем тогда оплачивать содержание Брук-Энда, чем платить за квартиру? Что будет с Элинор? А слуги? Ведь все они зависят от него. Все. Его университетского жалованья и тех денег, которые он получает за образовательную программу для местных муниципальных служащих, не хватит для покрытия всех расходов. Наконец, чем он будет платить за Портера?

– Мне очень жаль, – повторяет Коулрой. – Банк подал заявление о банкротстве. Теперь слишком поздно. У нас не осталось денег. Вам, как и остальным вкладчикам, придется встать в очередь на получение скромной компенсации, которую назначит ликвидационная комиссия.

Коулрой продолжает говорить, но Эдвард уже не слушает. Его мозг силится впитать смысл услышанного, повторяя единственную мысль, от которой замирает сердце: «Я потерял отцовские сбережения. Деньги, ради которых он трудился всю жизнь. Они исчезли за один проклятый день».

Все пропало. Вначале он потерял дочь, затем жену, а теперь и деньги. Эдвард на деревянных ногах возвращается в гостиную, где дрожащими руками наливает себе еще одну большую порцию виски.

Утопить свои беды в выпивке? А что ему остается?

Через несколько минут в гостиную, даже не постучавшись, влетает миссис Фолкс и выпаливает с порога:

– Профессор! Она здесь!

– Кто? – недоумевает Эдвард, поворачиваясь к миссис Фолкс.

– Миссис Хэмилтон! – восклицает она.

Эдвард чувствует, что пол уходит у него из-под ног.