Они переходят в гостиную. Марсель убирает руки за спину и отвешивает легкий поклон. Элинор сдерживает смех. Бедняга Марсель. Она чувствует, как ему сейчас неловко, но молчит и ждет его слов.

– Я… это несколько непривычно, – слегка улыбнувшись, начинает Марсель, его взгляд отрывается от ковра и перемещается на Элинор. – Но поскольку я не могу спросить ни отца, ни мать… я должен, чтобы все было так, как должно быть, спросить у вас. Элинор, позволите ли вы мне жениться на вашей сестре? Я спрашивал у нее, и она сказала «да». И теперь я хочу знать…

Элинор больше не в силах молчать. Она смеется и хлопает в ладоши:

– Ох, Марсель! Я, конечно же, даю свое согласие! По правде говоря, нужно бы еще и согласие Эдварда, но в сложившихся условиях… – Она подается вперед и берет Марселя за руки. – Я рада за вас обоих. Вы прекрасная партия для Роуз. Именно такой муж ей и нужен. Вы с ней замечательная пара. Вместе вы принесете миру немало добра. Я это знаю.

Марсель делает долгий выдох:

– Благодарю вас. Я очень нервничал! Мы так счастливы. Если Роуз захочет продолжать работу, я совсем не против. Я планирую переехать в Лондон. Весной мы с ней поженимся. Я знаю, что ей не хочется слишком отдаляться от вас.

– Чудесная новость. А ваш отец знает?

– Я рассказал ему о своих намерениях. Его это тоже обрадовало.

– В таком случае… думаю, нам стоит выпить шампанского, – заявляет Элинор, когда они возвращаются в столовую. Она подходит к сестре. – Роуз, дорогая, я очень счастлива за тебя, – говорит она, целуя Роуз в щеку.

– Спасибо, Элли. Я совсем не думала о замужестве, но… – Роуз улыбается Марселю. – Если честно, я не представляю себе жизни без Марселя. И представлять не хочу. Поэтому мне остается лишь милостиво согласиться с переменой воззрений. Я просто обязана сказать «да».

Глядя в лучистые глаза Роуз, Элинор вспоминает, как в прошлом она всегда боялась этого момента, как не хотела отпускать Роуз от себя. Но сейчас, когда она получше узнала Марселя и познакомилась за эти полтора месяца с семьей Дево, мысль о замужестве сестры наполняет ее искренней радостью.

Во вторник утром Эдвард вновь направляется в Вестминстер на заседание Королевской комиссии. Он устал после почти бессонной ночи, но полон решимости. Прежде чем оказаться в знакомой тесной комнате, он делает две остановки. Первая приводит его в здание Военного министерства. На прошлой неделе он послал туда длинное письмо, а сегодня идет сам, чтобы выполнить данное в письме обещание и вернуть свои медали. Впрочем, не свои, ибо они с самого начала ему не принадлежали. Сегодня он сделает то, что должен был бы сделать еще давным-давно. В письме он объяснил, почему медали, которыми его наградили, необходимо передать рядовому Портеру, и как можно скорее, учитывая тяжелое состояние здоровья этого человека. Одному Богу известно, как отреагирует Военное министерство на демарш Эдварда. Он примет любое наказание, поскольку понимает: возвратив медали, он снимет с себя тяжкую ношу. И сейчас он легким шагом идет по коридору Уайтхолла, навстречу сегодняшнему испытанию.

– Никак не пойму, – признается генерал-майор, изумленно глядя на Эдварда, на письмо и снова на Эдварда.

Встречу с ним поручили военному высокого чина. Его письмо явно наделало шуму в министерстве.

– Это беспрецедентный случай. – Генерал-майор буравит Эдварда взглядом. – Нам случалось лишать человека наград, но я еще не слышал, чтобы кто-то возвращал их добровольно.

Генерал-майор – человек крупный. Мундир подчеркивает широкие плечи. На его удивленном лице подрагивают густые щетинистые усы.

– Как говорят, что-то всегда происходит в первый раз, – откашлявшись, отвечает Эдвард.

Генерал-майор откидывается на спинку стула.

– Итак, – медленно произносит он, – вы заявляете, что этими медалями вас наградили по ошибке и что на самом деле ими следовало наградить рядового… – Его глаза бегают по строчкам письма.

– Портера, – подсказывает Эдвард.

– Портера, – повторяет генерал-майор, вновь глядя на Эдварда. – Но это означает, что представление вас к награде было фальсифицировано вашим старшим командиром, а значит, командование подтвердило и узаконило ложную версию событий. Так? А еще важнее, почему вы признаетесь в этом только сейчас, через десять с лишним лет после того сражения?

– Об этом долго рассказывать, – отвечает Эдвард. – Изложу суть. Ситуация на поле сражения была крайне запутанной. Уверен, вам это понятно. Живых очевидцев случившегося не было. Во всяком случае, не нашлось тех, кто мог произнести хотя бы пару связных слов. Сам я находился в состоянии глубокого шока и психологической травмы. Но вы правы: я еще давно должен был бы заявить о своей ошибке, рассказать, почему не воспротивился ложной версии, и отдать дань мужеству, проявленному рядовым Портером. Готов понести любое наказание, которое вы сочтете соизмеримым. Сейчас гораздо важнее другое. Дни рядового Портера сочтены, и необходимо как можно скорее наградить его за проявленную доблесть. Я настоятельно прошу вас как можно скорее ознакомиться со всеми документами и организовать церемонию награждения Портера, передав ему медали, которые он должен был бы получить еще тогда. Главное, чтобы награждение не оказалось посмертным.

Генерал-майор хмурится:

– Я уже ознакомился с документами и намерен дать делу ход. Мы сможем провести церемонию награждения там, где сейчас находится рядовой Портер. Что же касается вас… обычно в таких случаях проводится тщательное расследование и военный суд. Офицеру может грозить тюремное заключение, если его преступление сочтут особо тяжким. Ваши тогдашние начальники, подавшие рапорт о награждении, также будут допрошены и, возможно, понесут наказание.

– Нет, – перебивает его Эдвард. – Я искренне надеюсь, что их это не затронет. Единственный, кто виноват, – это я.

– Вообще-то, – продолжает генерал-майор, – учитывая срок давности и сопутствующие обстоятельства, нам вряд ли понадобится идти на крайние меры. Я собираюсь тщательно разобраться в том, как вообще могла возникнуть такая чудовищная путаница. Должен вас предупредить: в зависимости от результата расследований, в худшем случае против вас могут быть приняты меры судебного характера. Или же ваш статус увольнения из армии может быть изменен с почетного на позорный. Вам понятно?

– Да, – кивает Эдвард.

– В таком случае мне остается лишь попрощаться с вами, профессор Хэмилтон, – говорит генерал-майор, собирает бумаги, кладет поверх письмо Эдварда и убирает всю стопку в папку с надписью «Капитан Хэмилтон». – Всего вам доброго.

– И вам всего доброго, сэр, – отвечает Эдвард и уходит с нарастающим чувством облегчения.

Эдвард заходит в небольшое кафе неподалеку от Вестминстера. Из окон открывается вид на парк, примыкающий к башне Виктории. Он пришел на полчаса раньше. Посетителей в кафе немного, чему он только рад. В ожидании своего гостя Эдвард занимает столик в неприметном углу, заказывает чай, затем достает из портфеля блокнот и авторучку. Ему нужно исправить много ошибок, и теперь, когда он уже начал это делать, дальнейшие действия происходят как бы сами собой. Он пишет: