Да, у бригады уже имелся номер полевой почты. Когда я уеду, моя девочка сможет писать мне письма, и я их получу.

Вбив намертво все эти цифры себе в голову, стал запоминать другие немаловажные детали. А именно количество основных видов вооружения. По штату в бригаде должно было быть: сорок восемь 76-мм пушек, сорок восемь 85-мм зенитных орудий, двадцать четыре новейших 107-мм пушек (которые только-только начали поступать на вооружение Красной армии). Кроме этих орудий больших калибров бригада оснащалась шестнадцатью 37-мм зенитными пушками и тридцатью шестью пулемётами ДШК калибра 12,7-мм. Минно-сапёрный батальон должен был иметь 4800 противотанковых и 1000 противопехотных мин.

Проанализировав список штатного вооружения бригады, я был весьма удивлён большими калибрами орудий и тем, что в противотанковой бригаде не запланировали наличия специализированных противотанковых пушек. На кой хрен там были нужны полевые 76-мм орудия? Любой немецкий танк поражался любимой мною сорокапяткой. Обслуживалась она меньшим расчётом, была гораздо легче, и во время боя её можно было перекатить вручную. В крайнем случае из неё можно было вести достаточно интенсивный огонь даже вдвоём. Сорокапятку гораздо легче было замаскировать, в нужный момент выкатить на прямую наводку и кинжальным огнём уничтожить танк противника. Во время маршей большие орудия требовали механизированной тяги.

По бумагам бригада должна была быть обеспечена гусеничной тягой, но я знал, какое сейчас положение в народном хозяйстве и как не хватает тракторов для сельского хозяйства. Специальными артиллерийскими тягачами еле-еле обеспечивались только артполки РГК особо мощных калибров. А мы, хоть и были противотанковой артиллерийской бригадой РГК и нам по штату полагались гусеничные тягачи, но наверняка с этим будут проблемы. Высокое начальство прикинет, что трёхдюймовку в гражданскую таскали лошадьми, вот и решит, что можно не напрягаться, снабжая техникой ПТАБРы. В случае войны противотанкисты автомобильной тягой или шестёркой лошадей смогут транспортировать свои орудия. Везти их по дорогам мы, конечно, сможем, но уже на поле это дело превратится в кошмарную проблему. Придётся вручную перетаскивать эти тяжеленные орудия до места оборудования позиций.

Люди, разрабатывающие структуру и оснащение бригады вооружением, слабо представляли себе специфику противотанковых действий. Наверняка это были чистые артиллеристы, ранее служившие в гаубичных полках. Они привыкли за свою практику не спеша добираться до выбранных позиций и там, издали, пользуясь корректировщиками, долбить по противнику, искренне полагая, что делают благо, планируя комплектацию противотанковых бригад такими мощными орудиями.

Я же считал, что мы должны действовать как пожарная команда. Если в каком-то месте обороны намечается прорыв немцев, то на направление этого прорыва должны выдвигаться мы и ставить заслон прорвавшимся танкам противника. Естественно, в таком деле нужна манёвренность и быстрота занятия позиций. Пусть мы автомобилями вовремя доставим наши пушки к нужному месту. Но чтобы протащить на руках хотя бы пару километров по бездорожью эти дуры, придётся потратить столько времени, за которое немцы на своих танках и бронетранспортёрах успеют добраться до Минска, пропустить там по рюмочке шнапса, а потом вернуться и накостылять нам по шее. А занимать позиции на дороге и в непосредственной близости от неё? Нет уж, извините, я на это не пойду, это сродни самоубийству. Раздолбят тяжёлой артиллерией издали или накроют авиацией. Даже если мы будем нашими зенитками успешно отбиваться от самолётов, танки по бездорожью обойдут эти дурацкие позиции и с тылу намотают наши кишки на свои гусеницы. На дороге и на наезженных колеях должны стоять только мины, а мы, если хотим выжить, обязаны замаскироваться в сторонке и с флангов уничтожать прорвавшиеся танки. Хорошо, что бригада не подчиняется непосредственно армейскому командованию, а то наверняка нас бы растащили, чтобы залатать дырки в дивизионных порядках. Только крупные прорывы на стратегических направлениях, вот что должно быть нашей заботой.

По постановлению правительства формируется 10-я ПТАБР, и я на секунду представил, что чувствуют на моём месте другие выдвиженцы. Наверняка эти ребята заслуженные артиллеристы, у них глаза горят, и просто захватывает дух от такой огневой мощи их нового подразделения. Я же попал в эту структуру из «лаптей», именно так высокомерно называли эти снобы пехоту, и привык надеяться в основном на матушку-землю, чувствуя себя относительно спокойно только находясь в окопе полного профиля. И было бы неплохо, чтобы перед этим окопом находилась ещё какая-нибудь естественная преграда, река, например, или болото, а позади хорошо бы густой лес, чтобы прятаться от авиации и быть спокойным за свои тылы.

Да, пока этим ребятам немчура не надаёт по мозгам, у них так и останется особое пристрастие к большим калибрам. Мне вся эта ситуация напоминала стрельбу из пушки по воробьям.

Тему о вооружении бригады сорокапятками, вместо 76-мм и 107-мм орудий, нужно будет обязательно поднять при встрече с начальником Генштаба. Больше для решения этого животрепещущего вопроса мне обратиться не к кому. Авторитета и влияния в высших сферах я не имел. А тут, чем чёрт не шутит, на волне интереса, поднятого к моей персоне товарищем Сталиным, может быть, и удастся пробить что-нибудь дельное. Попробую рассказать ему о своих наблюдениях, полученных на Алабинском полигоне. Тогда нам, слушателям академии, демонстрировали новейшую 107 мм пушку. Слов нет, орудие прекрасное, но, стреляя по танку Т-34, оно пробивало его навылет. А броня у тридцатьчетвёрки потолще, чем у немецкого Т-4, значит, снаряд может пройти сквозь немецкий танк, не нанеся ему смертельного поражения. Даже куски окалины с внутренней поверхности танка могут не успеть образоваться, и экипаж не будет поражён. И вот вроде бы подбитый танк оживает и оказывается на батарее, где уничтожает всё, к чёртовой бабушке.

Ещё нужно постараться добиться разрешения иметь в бригаде пехотное прикрытие, хотя бы по роте на артполк, и попробовать выцыганить на бригаду пару танковых рот, немного слукавив об их предназначении. Я не буду признаваться, что хочу на их основе сформировать моторизованную группу для контратак на наступающего противника, а сделаю упор на то, что мы противотанкисты и нам необходимо обучаться, имея рядом реальные машины, а не фанерные макеты. Нужно, чтобы боец кожей почувствовал лязг, вонь и грохот надвигающегося железного чудовища. В идеале хотелось бы, чтобы он буквально обосрался, когда танк будет елозить над ним. Из моего опыта выходило, что боец, основательно перетрухнувший во время тренировки, в реальном бою вёл себя очень достойно и даже бравировал своей лихостью, как перед другими, так и перед собой. Всем своим видом он показывал, что прошлый испуг, мол, простая случайность и недоразумение, а на самом деле он вон каков – храбрец и отчаянная голова.

Короче говоря, я не собирался рвать жопу, чтобы сформировать такую противотанковую бригаду, которая предписывалась постановлением ЦК и СНК СССР. Для реальной борьбы с немецкими танками нужно было другое подразделение, и именно его созданием я и намерен был заниматься. А если заглянуть глубже в мою душу, то я ради великой цели, лично при необходимости перестрелял бы всё ЦК вместе с вождём всех народов. Великая цель была для меня только одна – не допустить провала России в то дерьмо, в котором она плавала в моей старой реальности. Для этого годились любые методы.