Пускай многие считали меня простым, интеллектуально недоразвитым субъектом, к тому же с подорванной контузией психикой. На самом деле я был довольно неглупым и наблюдательным реалистом, подмечающим все тонкие места и несоответствия, которые в конечном счёте можно было выгодно использовать.

Я буквально чувствовал мотивацию людей и особенно власть предержащих. Интуитивно поступал так, что добиваясь нужных мне результатов, заставлял начальство думать, что это именно они всё замыслили, а я – дуболом, просто орудие в их руках. Таким меня сделала прошлая жизнь. Тот, кто шёл прямым, пускай и правильным путём, в той реальности долго не жил. Чтобы просто спокойно существовать среди немецких хозяев, нужно было постоянно изворачиваться, а добивались своих целей только умнейшие, волевые люди – вроде моего учителя Михалыча.

Вот и сейчас я собирался действовать примерно так, как меня учил мой наставник. Всё-таки я получил в свои руки пускай маленький, но инструмент, которым мог хоть чуть-чуть изменить историю и направить её в не столь трагическое для России русло. Теперь нужно было заточить этот инструмент до бритвенной остроты, а потом умело подрезать сухожилия этим проклятым фашистским недоноскам зарвавшегося вермахта. Для заточки инструмента, а именно – приведения моей бригады в боеспособное состояние, оставалось очень мало времени, всего-то полтора месяца. Силы у немцев не бесконечны. Истинно боеспособные дивизии наверняка пойдут первыми. Если их обескровить, выбить самых борзых, то наверняка на наших просторах немчура забуксует. А там и мы раскачаемся, да так, что покажем этим любителям свинины и баварского пива настоящую кузькину мать. Главное, в эластичной обороне дотянуть до зимы, а там на нашей стороне уже будет воевать самый главный генерал – мороз. Посмотрю, как они при минус тридцати будут разъезжать по сугробам на своих консервных банках.

Так как я был наблюдательным реалистом, то прекрасно понимал, что задекларированная в постановлении дата окончания формирования десяти противотанковых артиллерийских бригад к 1 июня – это очередная фикция. К этой дате в места запланированного расположения бригад завезут собранных где попало людей с командирскими петлицами и обзовут это скопище – управление бригады. Потом туда же нагонят новобранцев, обеспечат кое-какой техникой, и вот бригада сформирована – можно отчитаться. Штат бойцов и командиров полностью укомплектован, а что касается нехватки оружия и техники, то в этом виновата промышленность, сама же армейская система точно и в срок исполнила все постановления партии и правительства – можно получать благодарности и навешивать ордена. А то, что это новообразование недееспособно, никого из чинуш абсолютно не волнует. Если бы я во время военных действий имел противником такую бригаду, то, ей-богу, в течение часа одной своей ротой без особого труда разогнал бы этих птенцов. И брели бы те, кто не успел убежать или кому повезло остаться в живых, к нам в тыл, под охраной моих ездовых и кашеваров – отвлекать для охраны этого стада самого бестолкового своего строевого бойца мне было бы жалко.

Для приведения в боеспособное состояние сформированных таким образом бригад, при существующих методиках и системах снабжения, требовалось не меньше года. А этого времени, если судить по истории моей бывшей реальности, у страны не было. Что делать? Для меня оставалось только два варианта: или, пользуясь знаниями хода истории, залечь на дно, а потом понемногу клевать врага; или драться насмерть на том месте, где я очутился, пользуясь опять же прошлыми знаниями и навыками. Я выбрал второе. Пусть историю мне не изменить, но хоть будет какая-то надежда, что реальность для моих близких женщин – Нины и бабушки, будет другой. Да и умирать легче, если чувствуешь, что, как мог, выполнил свой долг.

В оставшиеся десять минут до выхода из общежития я постарался сформулировать для себя, какой хочу видеть бригаду перед началом предстоящей страшной войны. Это нужно было четко прояснить, как лично для меня, так и для предстоящей встречи с товарищем Жуковым, а если удастся, то и с товарищем Мехлисом. От этих людей, обладающих реальной властью и влиянием, можно было получить хоть какую-то свободу в выборе действий по формированию бригады. Окружное командование особо бы не дёргало меня, зная, что такие люди в курсе всех моих нововведений, и не било бы по любому поводу тревогу о несоответствии сформированного мной подразделения всем критериям, заложенным постановлением ЦК и СНК СССР. Таким образом, руки до начала войны у меня были бы развязаны, а потом уже всё равно. Даже не то чтобы всё равно, скорее всего, на оборот, я был бы на коне. Наверняка моя бригада дралась бы стойко и показала себя намного лучше, чем остальные, вновь сформированные подразделения. Уверен, что потом даже самый дотошный буквоед не стал бы придираться к её структуре и вооружению – победителей, как говорится, не судят.

По существу, я хотел бы из своей бригады сделать высоко мобильное моторизованное соединение, состоящее из частей, с избытком насыщенных 45-мм противотанковыми пушками и 37-мм зенитными орудиями. В каждом из полков достаточно иметь по одному дивизиону 85-мм зенитных пушек. Наличие в бригаде минно-сапёрного батальона меня очень устраивало, а вот артиллерийские полки нужно было реорганизовывать – насыщать их пехотой с большим количеством пулемётов и добавлять к ним несколько миномётных батарей. Вместо штабной батареи нужно было создать танково-моторизованную группу, способную на мощную контратаку. В случае чего ею же организовывать танковые засады. При штабе бригады нужно иметь разведывательно-диверсионное подразделение, передвигающееся на лёгких броневиках, мотоциклах и грузовиках, с установленными на них зенитными пулемётами. Это подразделение также будет осуществлять охрану штаба и прикрывать его от воздушных налётов. К тому же в случае необходимости оно будет последним резервом командования. Когда и этого окажется недостаточно, придётся пинками выгонять писарей из безопасных убежищ, вооружать их чем попало и уже с ними стоять насмерть, надеясь только на чудо.

Я прекрасно понимал, что даже такие люди, как Мехлис и Жуков, не смогут дать команду на увеличение штатной численности бригады. Но у меня был заготовлен хитрый ход. Нужно было добиться, в первую очередь, от Жукова разрешения или хотя бы молчаливого согласия на замену мощных пушек на противотанковые сорокапятки. Расчёт у этой пушки был в два раза меньше, чем у её более мощного собрата. Вот и появятся в артполках штатные единицы для организации пехотного прикрытия. Опять же, сократится потребность в мощной механизированной тяге и, соответственно, в ремонтных бригадах. Эти штаты можно передать в танково-механизированную группу. Для окончательной утрамбовки новой структуры можно потрясти и минно-сапёрный батальон, слегка уменьшив его численность. У 17-го автотранспортного батальона нужно оставить только службу ремонта и несколько транспортных средств, в качестве резерва и для снабжения бригады. Остальные автомобили можно передать непосредственно в боевые части. Третье отделение связи нужно любыми путями насытить радиостанциями. Каждое моё подразделение обязано иметь радиосвязь. Так как мы мобильны, обеспечить для нас проводную связь не так просто, как для обычной части. Тем более что я собирался привить своим командирам привычку решать все вопросы самостоятельно и отбить у них потребность в ощущении локтевой связи с соседом. Мы – пожарная команда, которая должна затыкать дырки в обороне, и, вполне вероятно, что нашим небольшим подразделениям придётся биться в полном окружении, без всякой связи со своими.