Я поверила. Я тоже не хотела, чтобы кто-нибудь из советаменя трогал. Когда бы то ни было.

Долгая ожидалась ночь.

Там, где стоял когда-то трон Николаос, а потом расположиласьгостиная Жан-Клода, устроили пиршественный зал. Где-то нашли стол более десятифутов длиной. Виднелись только его тяжелые лапы с когтями и резными львинымимордами, а остальное было покрыто золототканной скатертью, переливающейся насвету. Если бы действительно с нее пришлось есть, я бы боялась ее запачкать, ноеда на столе отсутствовала. Стульев тоже не было. И тарелок. Лежали белыельняные салфетки в золотых кольцах, стояли хрустальные бокалы и промышленныхразмеров подогреватели с голубым газовым пламенем под блестящей поверхностью.Над столом был подвешен за руки мужчина, точно над пустым подогревателем.Мускулистый торс был обнажен, рот замотан тряпкой, прихватившей и собранные впучок волосы. На висках они были сбриты, но это не совет сделал в порядкемучений, а он сам. В окружении Жан-Клода он появился недавно, высказав желаниестать вампиром, и теперь проходил что-то вроде ученичества, работая мальчикомна побегушках. Сейчас, очевидно, он должен был послужить закуской перед обедом.

Со мною, Жан-Клодом и Ричардом были Джемиль, Дамиан, Джейсони, как ни странно, Рафаэль. Царь Крыс настоял, что пойдет с нами, и я неслишком горячо спорила. Нам разрешили взять с собой по одному сопровождающемуплюс Джейсона. Его присутствия Иветта требовала особо. Взяв его с собой, мыполучили лишнего вервольфа, но синие глаза его были чуть слишком большими,дыхание чуть слишком убыстренным. Иветта вполне соответствовала представлениюДжейсона об аде, и ад послал ему приглашение.

Эрни глядел на нас, дергаясь и болтая ногами, пытаясь что-тосказать через кляп. Кажется, «снимите меня», но голову на отсечение я бы недала.

– И что это все значит? – спросил Жан-Клод. Голосего наполнил просторный зал, шипя и перекатываясь, пока не вернулся резкимсвистящим эхом.

Из дальнего коридора выступил Падма. Его одежда сверкалазолотом не хуже той скатерти. Он даже надел золотой тюрбан с фазаньими перьямии сапфиром больше моего пальца. Как актер, который пробуется на роль магараджи.

– Ты нам не оказал ни малейшего гостеприимства,Жан-Клод. Малкольм и его народ предложили нам подкрепиться. Но ты, ПринцГорода, не предложил ничего. – Он показал на Эрни. – Вот этот вошелсюда без нашего разрешения. Он сказал, что он твой.

Жан-Клод подошел к столу так, чтобы смотреть в лицо Эрни.

– Ты вернулся из отпуска на два дня раньше срока. Вследующий раз, если будет следующий раз, сперва позвони.

Эрни глядел на него выпученными глазами, что-то мыча сквозькляп, и задергал ногами так, что даже закачался.

– Если будешь дергаться, плечи заболят ещесильнее, – сказал ему Жан-Клод. – Успокойся.

После этих слов Эрни медленно обмяк. Жан-Клод поймал еговзгляд и убаюкал его – если не усыпил, то, во всяком случае, успокоил.Напряжение оставило его тело, и он глядел на Жан-Клода пустыми ждущими глазами.Он перестал бояться – и то уже хорошо.

Гидеон и Томас вышли из коридора и встали по обе стороны отПадмы. Томас был в мундире, сапоги надраены, как черное зеркало. Белый шлем сконским хвостом в виде султана. Китель красный, пуговицы медные, белые перчатки– даже шпага на боку.

Гидеон был почти гол – с единственной на теле белойнабедренной повязкой. Еще был тяжелый золотой ошейник с мелкими бриллиантами икрупными изумрудами, и по нему рассыпались тщательно расчесанные золотыеволосы. От ошейника шла цепь, конец которой находился в руках Томаса.

Падма протянул руку, и Томас подал ему цепь. Ни Томас, ниГидеон не обменялись даже взглядом. Они уже видали это представление.

Единственное, что удержало меня от какой-нибудь язвительнойреплики, – это то, что сегодня я обещала дать говорить Жан-Клоду. Онбоялся, как бы я кого-нибудь не разозлила. Это я-то?

Жан-Клод обошел вокруг стола. Мы с Ричардом шли на шагпозади него, будто передразнивали Падму и его зверинец. Эту символичностьзаметили все. Но только мы с Ричардом притворялись, а наши отражения – вряд ли.

– Насколько я понял, вы хотите перерезать ему горло,слить кровь в подогреватель и предложить нам всем? – спросил Жан-Клод.

Падма улыбнулся и грациозно склонил голову.

Жан-Клод рассмеялся своим дивным осязаемым смехом.

– Если бы ты действительно собирался это сделать,Мастер Зверей, ты бы подвесил его за ноги.

Мы с Ричардом переглянулись у него за спиной. Потом яоглянулась на мирно висящего Эрни. Откуда Жан-Клод знает, что подвешивать надоза ноги? Ладно, глупый вопрос.

– Ты хочешь сказать, что мы блефуем? – спросилПадма.

– Нет, просто работаете на зрителя.

Падма улыбнулся почти до самых глаз.

– Ты всегда хорошо умел играть в эту игру.

Жан-Клод слегка поклонился, не отрывая глаз от собеседника.

– Я польщен твоей высокой оценкой, Мастер Зверей.

Падма сухо и резко рассмеялся.

– У тебя медовый язык, Принц Города. – Вдруг юморрезко испарился, пуф – и нету. Лицо Мастера Зверей закаменело, стало пустым,один только гнев остался в нем. – Но все равно ты был негостеприимен. Мнепришлось питаться через своих слуг.

Он потрепал Гидеона по холке. Тигр-оборотень непрореагировал. Будто Падмы здесь и не было. Или будто не было Гидеона.

– Но есть среди нас другие, не столь счастливые, как я.Они голодают, Жан-Клод. Они на твоей территории, у тебя в гостях, и испытываютголод.

– Их кормил Странник, – ответил Жан-Клод. – Ядумал, что он кормит и тебя.

– Мне не нужна эта сброшенная энергия, – сказалПадма. – Он поддерживал других, пока вот эта, – свободной рукой онпоказал на меня, – не велела ему перестать.

Я хотела что-то сказать, чуть не попросила разрешения, нопотом подумала – а хрен с ним.

– Попросила его перестать, – поправила я. –Никто не говорит Страннику, что ему делать.

От такой дипломатичности у меня аж зубы заныли.

Сначала в комнату влетел громогласный смех, и лишь потомвошел он. Новое тело Странника было молодым, мужским, красивым и настольконедавно умершим, что даже сохранило хороший загар. Рядом с ним шел Балтазар и свидом обладателя этого тела ощупывал его. Новая игрушка. Мне говорили, чтоМалкольм одолжил Страннику одного из членов Церкви. Интересно, знает лиМалкольм, что Странник и Балтазар делают с этим телом.

Сказать, что они оба были в тогах, было бы не совсем точно.Странник был завернут в ткань сочного пурпурного цвета, заколотую на плечезолотой брошью с рубином. Обнаженное левое плечо выгодно показывало загорелуюкожу. На талии этот наряд затягивался двумя плетеными красными шнурами. Одеждадоходила почти до лодыжек, открывая ремешки сандалий.