Но когда ей становилось скучно, она поддавалась Зову. Это обычное любопытство. Она немного работала и уходила с трофеем. Ее место занимал кто-то другой. Могла его обменять на что угодно с подобной ценностью. Ей потребовалось несколько циклов, чтобы понять, что сколько стоит. Косметика, кофе, сигареты и алкоголь — были самыми дорогими. И тем легче их было сбывать, они не представляли для нее никакой ценности.

Она научилась перемещаться по Межуровню так, чтобы избегать проблем. Умение не выделяться было ключом к успеху. Если притворяться тем, кого ведет Зов, никто тебя не трогал. А те, кого вел Зов, были как машины, настроенные на одну цель — достигнуть места назначения. Попытка их задержать начиналась с драки и заканчивалась борьбой за жизнь. Зов обретал, как говорил дядя, высший приоритет. Это означало, что остановить такого человека было невозможно. Поэтому, когда она прикидывалась кем-то таким, все было хорошо. На практике все сводилось к тому, что она смотрела в землю и создавала впечатление отстраненности. Даже отморозки обходили тебя стороной, если не видели в тебе лакомого кусочка.

Но было еще кое-что. Обычные люди следили за порядком и не позволяли делать… плохие вещи. Плохие в понимании Марыси. Мелких краж практически не было. Один раз она видела новенького, такого, что только что прибыл Сверху. Он пытался украсть печенье с прилавка: был голодным. Возле него сразу же оказалось восемь или девять человек. Потолкали его, чтобы запомнил, забрали печенье и провели к компу. Выглядели они при этом так, как при Зове, словно что-то ими управляло. Когда они закончили, к ним вернулась власть над телами.

Сначала она думала, что от лысых амбалов лучше держаться подальше. А потом поняла, что именно они поддерживают тут порядок. Это от них убегали те, кого она пыталась избегать.

Пока не узнала, что означает — поддерживать порядок.

* * *

Слабый Зов во второй раз привел ее на ту же фабрику. Раньше такого не случалось, но она не жаловалась. Шоколадная фабрика была ее любимой. Ее определили на упаковку. Двадцать плиток шоколада складывали в картонные коробки, которые нужно заклеить — информация сама, непрошеная, появилась в ее голове. Она заклеила несколько коробок, думая о том, повредит ли кому-нибудь то, что в одной коробке будет девятнадцать плиток. А почему бы не забрать всю коробку?

После неудачных попыток спрятать коробку под комбинезоном Марыся просто вынесла ее в руках. Не лучшая идея.

Она увидела его, когда он был уже очень близко — гора мускулов бежала навстречу. Не сомневалась, что он направляется к ней. Побежала в сторону, инстинктивно выбирая самые узкие проходы. Однако лысый везде проходил. Вот что имел в виду дядя!

Шоколадки выпадали из коробки, помечая ее след. Она подумала выкинуть их. Дистанция все сокращалась. Она постоянно оглядывалась, но перестала, когда увидела его взгляд. Его вел Зов. И она была его целью. Поэтому она просто бежала, переворачивая все, что попадало на ее пути. Она слышала крики продавцов и тех, кто не успел отскочить перед лысым. Он налетал на людей, отпихивал в сторону, как мчащийся грузовик. К счастью, его это тормозило.

Перед глазами пронеслась вся жизнь, точнее те обрывки, которые она еще помнила. От Варшавы ей осталось только лицо мамы и голубое небо. Остатки воспоминаний заполнил Межуровень. У нее не было сомнений, что, если лысый ее схватит, это будет конец. Конец всему. Она знала, как обстоят дела — тут ни у кого не было второго шанса. Но… за шоколадки? Нет, не только за шоколадки! За все, что она успела вынести. Дядя был прав.

Она задыхалась. Свернула в следующий проход, перевернула за собой столик с чем-то, даже не заметила с чем. Лысый бежал в нескольких метрах от нее. Он тяжело дышал, теряя время и энергию на поворотах. Поэтому она сворачивала, когда только могла. Но когда девочка свернула в широкий пассаж, то каждый следующий поворот на открытом пространстве только уменьшал дистанцию. Ее сердце было где-то в горле. Она бежала так, как будто от этого зависела ее жизнь, хотя именно так и было. Она много бегала, делая это каждый день, обычная прогулка — пустая трата времени.

Пальцы скользнули по ее плечам. Она ускорилась, но уже появились черные точки перед глазами. Звуки стали приглушенными, угол обзора сузился, а ноги ослабли. У нее больше не было сил бежать. Ей уже было все равно. Главное не бежать дальше. Она упала.

Не было сил встать. Не было сил ни для чего. Это был конец.

— Я больше не буду…

Лысый остановился в нескольких шагах от нее. Он тяжело дышал, глаза налились кровью, лицо покраснело от напряжения. Вместо того чтобы схватить беглянку, он упал на колени и тяжело повалился на землю. Марыся приподнялась на локтях. Пот стекал по ее лицу. Лысый лежал в нескольких шагах от нее. Продавцы вышли со стаканами и мисками и начали поливать его водой. У них был тот же отсутствующий взгляд. Вода испарялась на перегревшейся горе мышц.

* * *

— Они придут за тобой.

Марыся открыла глаза. Рядом с ее нишей сидел дядя. Они были одни.

— Придут за тобой, — повторил он. — Если не сегодня, то завтра. Будут тебя искать, пока не найдут.

Она очнулась и поднялась на локтях. Она собиралась проигнорировать Зов и просидеть весь день дома. Ведь лысые могли ее искать.

— Кто? — спросила она автоматически, хотя знала ответ.

Лысые не имели официального названия, хотя были постоянным явлением в Межуровне. Она не помнила, чтобы кто-то о них говорил или называл их.

— Знаешь такую поговорку: ночь темнее перед рассветом? — сказал дядя. — Если сама пойдешь к ним, то ничего тебе не сделают.

— Посижу несколько циклов дома, они забудут.

— Не забудут. Поверь мне, это единственный выход, чтобы избежать наказания. — Он погладил ее по голове. — Они поправят тебе кое-что в голове, и все.

Марыся села на матрасе и свесила ноги. После вчерашнего бега у нее болели икры.

— Зачем? — спросила она.

— Придешь добровольно. Это единственный способ.

* * *

Дядя проводил ее сюда, но не захотел с ней войти. Может, не был уверен, что его план сработает. Когда ей это пришло в голову, было уже поздно уходить. Она сидела вместе с другими на полу, под стеной, за которой что-то происходило, но она не понимала что. Люди входили с минутным промежутком в одни из нескольких дверей. Детей она не заметила.

Лысых тут было больше, чем где-либо в другом месте. Несколько стояло при входе в Крепость, на лестнице, что вела на третий этаж, и в коридорах она насчитала около пятнадцати. Двое следили за лестницей, по которой она вошла. Она даже не собиралась проверять, выпустят ли они ее. Сейчас единственным способом выбраться отсюда было пройти через одно из помещений за стеной.

Нет, дядя не привел бы ее сюда, если бы подозревал, что она пострадает.

Никто не вызывал следующего. Тот, кто должен был войти, просто это знал. Когда пришла ее очередь, она тоже это ощутила. Подошла к третьим дверям. Это была информация, внушенная Зовом. Она нажала на ручку и молча зашла.