Она разговаривает по старому черному телефону с вращающимся диском, стоящему на ее столе.

– Проваливай, Белл.

Это Дэйв Каллен, преуспевающий полицейский обозреватель. Солидный репортер. Твердое эго. Он на десять лет старше меня, и волосы на его лице тому доказательство. Дэйв Каллен занимается триатлоном в свободное время. Тягает веса в качалке. Спасает детей из горящих зданий. Блистает.

– Не мешай ей сосредоточиться, – говорит Дэйв, склонив голову к своему текстовому процессору и усердно набивая что-то пальцами.

– Что вам рассказали копы о семье Пеннов? – спрашиваю я.

– Зачем это тебе, Белл-Брюки-клеш?[63]

Дэйв Каллен называет меня Брюки-клеш. Брюки-клеш – это не криминальный репортер. Брюки-клеш – это фея, которая пишет о цветах.

– Они нашли какие-то улики в доме?

– Какие-то улики? – смеется Дэйв. – Да, Брюки-клеш, они нашли подсвечник в оранжерее.

– Я там вырос, – говорю я. – Я хорошо знаю эту улицу. Логан-авеню. Спускается к реке Оксли-Крик. Затапливается постоянно.

– Аххх, черт, спасибо, Илай, я упомяну об этом в своем вступлении.

Он яростно стучит по своему текстовому процессору, пока говорит вслух:

– «Шокирующие откровения появились в деле пропавшей семьи Пенн из Оксли. Источники, совсем не близкие к семье, сообщают, что пропавшие жили на улице, которую часто затапливает во время сильных дождей».

Дэйв Каллен гордо откидывается на спинку стула.

– Черт, приятель, что бы мы без тебя делали? Наконец-то появился мастер среди дилетантов. Спасибо за подсказку.

Но эта шутка выходит боком великому спортсмену и умнику Дэну Каллену, потому что, пока он разыгрывает свое позерское натужное шоу ехидного сарказма, мои глаза отмечают все детали на его рабочем столе. Кофейная чашка с Бэтменом, выбивающим кулаком слово «Бабах!» из щеки Джокера. Крупный апельсин в стадии гниения. Маленькая фотография квинслендской чемпионки по плаванию Лизы Карри, приколотая к загородке его стола. Подстаканник-термос с надписью «Отель Бердсвилл» и шестью торчащими из него синими шариковыми ручками. И линованный блокнот «Спиракс», лежащий открытым рядом с настольным телефоном. В этом блокноте – несколько строк, написанных с сокращением слов, из которых я могу распознать несколько ключевых. Это слова «Гленн Пенн», «Регина», «Беван», «героин», «Золотой Треугольник», «Кабраматта», «король», «месть».

Но там есть два слова, которые я нахожу более убедительными, чем все остальные. Дэйв Каллен поставил вопросительный знак рядом с этими двумя словами и подчеркнул их. Эти два слова заставляют меня дрожать. Нелепые слова, которые сами по себе не имеют смысла, но приобретают некий смысл, если у вас было странное детство и вы росли в семье наркодилеров в одном из дальних западных пригородов под названием Дарра.

«Шерсть ламы?»

Это имя выпадает из меня. Оно извергается из меня. Горячей расплавленной лавой. Его имя.

– Иван Кроль!

Я говорю это слишком громко, и Кэйтлин Спайс тут же разворачивается на стуле. Ей знакомо это имя. Она узнала его. Она пристально смотрит на меня. Спайс копает глубоко. Спайс копает глубоко.

Дэйв Каллен в недоумении.

– Что? – спрашивает он.

Дверь Брайана Робертсона открывается, и Дэйв Каллен вытягивается в струнку на своем месте.

– Белл! – рявкает редактор.

Его громовой рык заставляет меня подпрыгнуть, когда я поворачиваюсь к этому чудовищу, стоящему в дверях своего кабинета.

– Что я тебе говорил насчет шатания вокруг этого гребаного криминального отдела? – выкрикивает Брайан.

– Вы сказали: «Прекрати шататься вокруг этого гребаного криминального отдела», – говорю я, демонстрируя свою сверхъестественную журналистскую память на факты.

– Немедленно зайди ко мне! – кричит Брайан, возвращаясь обратно к своему письменному столу.

Я бросаю последний взгляд на Кэйтлин Спайс. Она все еще говорит по телефону, но сейчас она смотрит на меня и понимающе кивает, одаривая ободряющей улыбкой, как улыбались прекрасные девы рыцарям, которых вот-вот съедят заживо сказочные драконы.

Я вхожу в кабинет Брайана.

– Простите, Брайан, я просто хотел дать Дэйву кое-какие…

Он обрывает меня.

– Садись, Белл, – говорит он. – У меня есть один проект, и я хочу, чтобы ты с ним по-быстрому разобрался.

Я сажусь на один из двух пустых вращающихся стульев напротив его одинокого кресла коричневой кожи, на котором он не поворачивается к кому попало.

– Ты слышал о предстоящем награждении Чемпионов Квинсленда? – спрашивает он.

– Чемпионов Квинсленда? – удивленно ахаю я.

– Это такая собачья чушь с ободряющими похлопываниями по спине, которую правительство устраивает на День Квинсленда, – поясняет Брайан.

– Я знаю, – говорю я. – Просто мой брат Гус номинирован на премию в категории «Общественная деятельность». В эту пятницу вечером мы с мамой и папой идем в мэрию смотреть, как Гус принимает свою награду.

– За что он получает награду?

– Он бродит по улицам Брисбена с ведерком для пожертвований и просит у людей деньги на помощь квинслендцам, больным мышечной дистрофией.

– Мужчина за работой, – кивает Брайан. Он поднимает стопку бумаг и перебрасывает на мою сторону стола. Это список имен и номера телефонов. – Мы запрыгнули в эту лодку в качестве спонсора на одну ночь, и мы собираемся немного рассказать о десяти из тех квинслендцев, которые получат награды. – Он кивает на бумаги передо мной. – Здесь куча имен и контактных номеров, которые правительство предоставило нам, – продолжает он. – Я хочу, чтобы ты пошел и взял у них интервью. Напиши мне двадцать строк о каждом из них, и мне необходимо отдать это выпускающим редакторам в пятницу, не позднее четырех часов пополудни. Мы напечатаем это в субботу, после вечера награждения. Справишься?

Мой собственный проект. Мое первое большое задание от великого Брайана Робертсона.

– Я справлюсь, – отвечаю я.

– И я хочу, чтобы ты сейчас проявил всю свою цветистость, – говорит он. – Считай, что получил на это мое благословение. Можешь цвести пышным цветом.

– Цвести пышным цветом. Понял.

Мальчик пишет цветисто. Мальчик пишет фиалками. Мальчик пишет розами.

Я просматриваю список имен на бумаге. Это предсказуемое сочетание – популярные люди из мира спорта, искусства, политики и снова спорта.

Золотой медалист Олимпийских игр, велосипедист. Известный игрок в гольф. Борец за права коренных народов. Симпатичный, но вздорный шеф-повар, чье кулинарное шоу «Ворчит животик» прочно обосновалось в дневной сетке вещания квинслендского телевидения. Борец за права женщин. Обаятельный бронзовый призер Олимпийских игр по гребле. Тут есть и полуслепой человек по имени Иоганнес Вольф, который забрался на Эверест и похоронил свой стеклянный глаз в снегу на вершине. Тут есть мать шестерых детей, которая обежала вокруг горы Айерс-Рок 1788 раз в 1988 году, чтобы отпраздновать двухсотлетие открытия Австралии и собрать деньги для квинслендской организации девочек-скаутов.