Я не знаю. Это мои слабые слезные протоки. У меня нет никакого контроля над ними.

– Ничего, – отвечаю я. – Превосходный подарок, Алекс. Спасибо.

Я достаю диктофон из коробки.

– Ты все еще собираешься стать журналистом, верно? – говорит он.

Я пожимаю плечами:

– Возможно.

– Но ведь это твоя мечта, не так ли? – спрашивает он.

– Да, это так, – говорю я, внезапно помрачнев. Ох уж эта его вера в меня. Мне больше нравилось, когда в меня никто не верил. Это было проще. От тебя ничего не ждут. Нет планки – «достиг – не достиг».

– Так в чем проблема, Мистер Сенсация? – спрашивает он бодро.

В коробке есть и батарейки. Я вставляю их в диктофон. Проверяю кнопки.

– Проникнуть в журналистику оказалось не так просто, как я думал поначалу, – отвечаю я.

Алекс кивает.

– Могу я чем-то помочь? – спрашивает он. – Я кое-что знаю о взломе и проникновении.

Отец нервно смеется.

– А что в этом такого сложного? – интересуется Алекс.

– Не знаю, – говорю я. – Ты должен найти способ выделиться среди всех остальных.

– Ну и что тебе нужно, чтобы выделиться из всех остальных?

Я задумываюсь на мгновение.

– Статья на первой странице.

Алекс смеется. Он наклоняется над кухонным столом и нажимает красную кнопку записи на моем новом диктофоне.

– Ну что ж, – говорит он, – а как насчет эксклюзивного интервью с квинслендским оружейником мотоциклетной банды «Повстанцы»? Из этого должна получиться отличная статья.

Такова жизнь.

Видишь ли ты нас, Дрищ? Как улыбается Август. Как улыбается мама. Как я замедляю время в свой девятнадцатый год на Земле. Помоги мне, Дрищ. Спасибо. Позволь мне остаться в этом году. Позволь мне остаться в этом моменте возле папиного дивана, глядя в яркие и удивительные глаза Августа, когда мы стоим вокруг него, читающего машинописное письмо из канцелярии квинслендского премьер-министра.

Я знаю, Дрищ. Я знаю, что больше не спрашивал отца про Лунный пруд. Я знаю, что это счастье зависит от меня и Августа и мамы, забывающей плохие старые времена. Мы лжем себе, я знаю, но разве нет маленькой белой лжи в любых актах прощения? Возможно, отец не хотел уронить нас с дамбы в ту ночь. Но возможно – хотел. Может быть, ты не убивал того таксиста. Но возможно – ты это сделал.

Ты отбыл за это свой срок. Ты отбыл свой срок, а затем еще сколько-то. Возможно, в случае с отцом то же самое.

Возможно, маме нужно, чтобы он отбыл свой срок, и тогда она сможет вернуться к нему. Возможно, она даст ему второй шанс.

Она во благо для него, Дрищ. Она делает его человечней. Они не любовники или что-то в этом роде, но они друзья, и это хорошо, поскольку он послал подальше всех своих остальных друзей со всей их выпивкой и прочим саморазрушением.

Возможно, все мужчины иногда плохие, а иногда хорошие. Это просто вопрос времени. Ты был прав насчет Августа. У него есть ответы на все вопросы. Он продолжает твердить мне, что он так и говорил. Он продолжает говорить мне, что предвидел что-то, поскольку уже бывал в этом месте раньше. Он все время говорит мне, что вернулся откуда-то. Мы оба вернулись. И он имеет в виду Лунный пруд. Мы вернулись из Лунного пруда.

Он продолжает писать пальцем в воздухе. Я же говорил тебе, Илай. Я же говорил тебе.

Все становится лучше, – говорит он. Все становится по-настоящему хорошо.

Уважаемый мистер Август Белл!

6 июня жители Квинсленда все как один будут радостно отмечать День Квинсленда, беспрецедентное празднование официального отделения нашего великого штата от Нового Южного Уэльса 6 июня 1859 года. В рамках торжеств состоится признание пятиста выдающихся жителей нашего штата «Чемпионами Квинсленда» за неустанный вклад в его развитие. Мы очень рады пригласить вас принять участие в церемонии инаугурации «Чемпионов Квинсленда» 7 июня 1991 года в мэрии Брисбена, где вы будете признаны Чемпионом в номинации «Общественная деятельность» за ваши непревзойденные усилия по сбору средств для Ассоциации поддержки больных мышечной дистрофией Юго-Восточного Квинсленда.

Алекс Бермудес провел четыре часа на нашей кухне, рассказывая мне историю своей жизни. Когда мы закончили, он повернулся к Августу.

– А как насчет тебя, Гус? – поинтересовался он.

Что? – написал Август в воздухе.

– Он говорит: «Что?» – перевел я.

– Есть что-то, в чем я могу тебе помочь? – спросил Алекс.

Именно в тот момент, пока Август на диване смотрел вполглаза «Соседей» по телевизору, почесывая подбородок, брату и пришла в голову мысль насчет Криминальных Пожертвований, первой подпольной благотворительной организации Австралии, финансируемой сетью ведущих криминальных деятелей Юго-Восточного Квинсленда. Он сунул Алексу под нос свое ведро для пожертвований в фонд поддержки больных мышечной дистрофией. Алекс бросил туда двести долларов, а затем Август двинулся дальше. С моей старательной помощью по переводу его воздушных каракулей Август подал Алексу идею постоянных благотворительных пожертвований как от запрещенной организации мотоциклистов «Повстанцы», так и от других богатых преступников в окружении Алекса, которые, возможно, всегда хотели вернуть обществу часть того, что они с такой охотой грабили и разрушали. Огромный преступный мир штата Квинсленд, сказал Август, представляет собой столь же огромный благотворительный ресурс, просто умоляющий им воспользоваться. Даже в гнилом и темном подземном мире, населенном убийцами, душителями и людьми, которые зарезали и ограбили собственных бабушек, чтобы выкопать себе плавательный бассейн в летнюю жару, могло бы найтись несколько людей с большим сердцем, которые хотели бы что-то дать тем, кому повезло меньше, чем им. Август увидел весь спектр особых потребностей и образовательных услуг, которые можно улучшить с помощью доброй воли местных преступников. Они могли бы, например, поддерживать молодых женщин и мужчин из неблагополучных районов, организовав при университете медицинские курсы. Они могли бы, например, заботиться о финансировании стипендиальной программы для детей удалившихся от дел или опустившихся на дно бывших преступников, у которых имеются особые потребности. В этом есть что-то от деятельности Робина Гуда, сказал Август. То, что преступники потеряют в карманах, они получат в своих душах; это дало бы им какой-то маленький лоскуток смысла, чтобы помахать им великому Судье на небесах, когда они позвонят в колокол возле Жемчужных Врат.

Я видел, к чему клонит Август, и прибавил свой собственный экзистенциальный взгляд к его точке зрения.

– Я думаю, Гус хочет донести: неужели ты сам никогда не задумывался, Алекс – для чего все это? – сказал я. – Представь, что когда-то придет время повесить пистолет и кастет на гвоздь, и в свой последний день работы ты оглядываешься на все эти мутные дела, а все, что у тебя есть показать, – это гора наличных и коллекция из надгробий.