– Тогда я его выскажу, и покончим на этом. Если располагаете любыми доказательствами невиновности доктора Рэнсфорда, но намеренно скрываете их, то вы жестокий, грязный, подлый мерзавец, которому не место в обществе нормальных людей! Вот и все, – закончила она, снова берясь за шитье, – больше вы от меня ничего не услышите!

– Минуточку! – воскликнул Брайс, сообразив, что проиграл эту партию и растерял свои козыри. – Вы все поняли превратно! Я не утверждал, что не собираюсь спасти доктора Рэнсфорда.

– Значит, если возникнет необходимость, в чем я пока не уверена, вы придете ему на помощь? – усмехнулась Мэри. – В таком случае, если в вас осталась хоть крупица чести и достоинства, почему уже не сделали этого? Любой мужчина, наделенный упомянутыми мною качествами, не колебался бы ни секунды. Но вы… Являетесь сюда порассуждать и покрасоваться! Словно мы с вами играем во что-то! Доктор Брайс, вы мне противны. Вы вызываете во мне отвращение!

Брайс поднялся одновременно с Мэри и теперь стоял, глядя на нее. С самого раннего детства он привык посмеиваться и издеваться над самой идеей, что люди могут испытывать какие-то там высокие чувства. Считал, что каждый человек имеет свою цену, но не более. Честность и честь воспринимал как нужные в лексиконе термины, но не верил, что они существуют в реальности. И теперь недоумевал: неужели эта девушка говорила всерьез? Неужели она действительно презирала такой склад ума, как его собственный, и подобный образ действий, который ему самому представлялся естественным? Или же Мэри разыгрывала спектакль?

– И я бы хотела высказать вам еще кое-что доступным для вас языком, – заявила она. – Видимо, ваше понимание женской натуры сводится к тому, чтобы не слишком высоко оценивать умственные способности женщин. Так вот, спешу уведомить, что я не полная дура, какой вы меня считаете! Вы заявились сейчас ко мне домой, чтобы поторговаться. Вам известно, до какой степени я ценю и уважаю своего опекуна, сколь многим мы с братом обязаны ему! И вы рассчитывали использовать мои чувства в качестве разменной монеты. Предполагали заключить со мной сделку: вы спасаете доктора Рэнсфорда, а в награду получаете меня! И не смейте отрицать этого, доктор Брайс. Я вас насквозь вижу!

– Ничего подобного я не говорил, – заметил Брайс.

– Тогда повторю еще раз: я не дура! – воскликнула Мэри. – Я оценила ваши намерения с самого начала. И вы потерпели провал! Меня нисколько не испугали ваши угрозы. Даже если полиция арестует доктора Рэнсфорда, он знает, как защитить себя. И вы совсем не опасаетесь за него! Вам безразлично, пусть его хоть завтра повесят, потому что вы его ненавидите. Имейте в виду: люди, которые постоянно лгут, интригуют, строят коварные планы, подобно вам, обычно плохо кончают. Берегитесь! Знайте, что колесо еще не завершило полного оборота. А теперь убирайтесь отсюда и не смейте даже приближаться ко мне!

Брайс молча слушал, пытаясь выдавить небрежную улыбочку, но пока Мэри говорила, произошло нечто, отвлекшее его внимание. Сквозь щель в живой изгороди сада Рэнсфорда ему были видны ворота дома Фоллиотов на противоположной стороне Клоуза. И как раз в этот момент из них вышли Фоллиот и Глассдейл!

Брайс схватил свою шляпу со стола в летнем домике и поспешно удалился, на ходу обдумывая новую идею, только что пришедшую ему в голову.

Глассдейл, пустившийся в путь в сторону Райчестера через полчаса после того, как Брайс оставил его одного в гостинице «Герб Саксонстедов», занимался по дороге прикидками достоинств и недостатков каждого из предложений, содержавшихся в листовках, врученных ему Брайсом. Одна сулила вознаграждение в пятьсот фунтов за информацию по делу Брэйдена – Коллишоу. Вторая соблазняла тысячей. Ему показалось любопытным, что два предложения появились практически одновременно, а следовательно, не один человек проявлял повышенный интерес к трагическим случаям в Райчестере. Но кто эти люди? Никаких сведений о них листовки не содержали – в обеих значились фамилии адвокатов из Райчестера. К одному из них Глассдейл и направился по прибытии в город, избрав вариант с более щедрой наградой. Хозяин, узнав фамилию посетителя, доложенную секретарем, велел впустить его.

– Мистер Глассдейл? – произнес он, когда гость сел в кресло. – А не тот ли вы мистер Глассдейл, который фигурирует в репортажах о весьма примечательных событиях прошлого вечера?

И он указал на экземпляр еженедельной газеты, лежавший на его письменном столе, где был напечатан лаконичный отчет о находке бриллиантов Саксонстедов. Его по просьбе герцога предоставил прессе Митчингтон. Глассдейл окинул публикацию равнодушным взглядом.

– Да, я тот самый Глассдейл, – кивнул он. – Но к вам пришел в связи с другим делом, хотя, как я слышал, они могут оказаться тесно связанными между собой. Вами назначено вознаграждение за любую информацию, которая поможет раскрыть тайну гибели Брэйдена и этого, второго мужчины… Коллишоу.

– Верно. Тысяча фунтов! – ответил адвокат. – Вы можете что-нибудь сообщить?

Глассдейл достал обе листовки, полученные от Брайса.

– Были сделаны два предложения, – заметил он. – Они никак не связаны друг с другом?

– О втором предложении нам ничего не известно. Хотя мы, разумеется, знаем о его существовании. Никакой связи между ними нет.

– Кто посулил пятьсот фунтов? – спросил Глассдейл.

Адвокат помолчал, глядя на посетителя. Он понял сразу: Глассдейл располагал, или думал, что располагает некой информацией, но хотел распорядиться ею осторожно.

– Как я думаю, – ответил адвокат, – хотя это ни для кого не секрет, предложение пятисот фунтов исходит непосредственно от доктора Рэнсфорда.

– А ваше? – поинтересовался Глассдейл. – Кто стоит за вашим? В целую тысячу?

Юрист улыбнулся.

– Вы так и не ответили на мой вопрос, мистер Гласс-дейл, – заметил он. – Вы можете что-нибудь сообщить?

Глассдейл бросил на собеседника многозначительный взгляд.

– Любую имеющуюся у меня информацию, – сказал он, – я готов сообщить только главному лицу, стоящему за вашим объявлением. Судя по тому, что я слышал или знаю об этих делах, здесь все намного сложнее, чем кажется на первый взгляд. Да, у меня есть о чем сообщить. Я был знаком с Джоном Брэйденом, которого в действительности звали Джоном Брэйком. Знал его очень близко много лет. Он полностью доверялся мне.

– Надеюсь, вы имеете в виду не только секрет бриллиантов Саксонстедов? – спросил адвокат.

– Я имею в виду совсем другое, – заверил Глассдейл. – Сугубо личные вопросы. И не сомневаюсь, что смогу пролить свет на случившееся в «Райском уголке». Но, как я уже сказал, разговаривать буду только с самым главным. Вам, например, я не готов ничего рассказать, хотя вы и являетесь его поверенным в делах.

Адвокат улыбнулся.

– Ваш склад ума, мистер Глассдейл, напоминает образ мыслей нашего главного клиента, – заметил он. – Нами получены от него инструкции, причем самые строгие указания на случай появления кого-либо, обладающего информацией. Мы не должны ничего выяснять сами. Только он лично!