(пусть и поверхностного), проводимую в то время Чаушеску, политику, в результате которой они лишились своих ведущих постов в обществе (одним из таких, скажем, внутренних оппозиционеров был и писатель Михай Бенюк, бывший председатель Союза писателей, о котором речь пойдет ниже). Это был невероятный, фантастический момент современной румынской истории, когда творческая интеллигенция, всецело одобрив смелый поступок Николае Чаушеску, вручила ему чистый вексель. Но скоро стало ясно, что вождь обманул сокровенные мечты и надежды своих подданных. И в первую очередь это почувствовали на себе создатели духовных ценностей. Знаменитый писатель Марин Преда, который 22 августа 1968 г. на страницах центрального печатного органа партии «Scanteia» безоговорочно поддержал политику руководства партии, в июле 1971 г. отреагировал на готовившееся изменение культурной политики на основе новых партийных тезисов заявлением о том, что если в литературе и искусстве восстановится «соцреализм», то он покончит жизнь самоубийством. (До самоубийства дело не дошло, но в 1980 г. Преда умер при весьма загадочных, не до конца проясненных обстоятельствах, а часть его рукописей, хранившихся в шкафу издательства «Cartea Romaneasca», которым он руководил, бесследно исчезла.) После шага вперед в действиях властей последовало много-много шагов назад. От политики отчасти «с человеческим лицом» Чаушеску решительно и бесповоротно переходил к слегка перелицованной политике неосталинизма. Первым объектом его жесткого прессинга стала именно интеллигенция. И не удивительно, что некоторые представители творческой интеллигенции сумели спасти свою жизнь, лишь покинув страну. Среди них Пауль Гома («румынский Солженицын», как его именовали литературные критики), против которого, оказавшегося в эмиграции во Франции, румынские службы безопасности подготовили покушение, которое, к счастью, было сорвано, актер Думитру Фурдуй, писатель Вирджил Тэнасе, режиссер театра и кино Лучиан Пинтилие и другие.

Творцы духовных ценностей сталкивались с колоссальными проблемами, вызванными строгими ограничениями свободы творчества. Но постепенно, вследствие ухудшения социально-экономической обстановки, стали усиливаться протестные настроения и в других слоях румынского общества. Свою решимость продемонстрировали, в частности, шахтеры Долины Жиу летом 1977 г. и рабочие Брашова в 1987 г. Но если вернуться к августу 1968 г., то вот как описывает Георге Флореску в своей книге «Исповедь содержателя кофейни» (2013) отношение простого люда к происходившим событиям: «Большой переполох на складе. Срочно приостанавливаются поставки за 21 августа – т. е. за тот самый день, когда Чаушеску разыгрывает козырную карту своей жизни, произнеся с балкона ЦК РКП свою историческую речь, в которой осудил действия войск Варшавского договора. И все-таки полученный товар разгружается. Для меня это был трудный день: у меня шесть вагонов с маслинами из Греции. В моем распоряжении были почти все рабочие склада – грузчики и разгрузчики. Для того, чтобы не возникло проблем с разгрузкой, я пообещал некоторым начальникам бригад по мешочку маслин. Среди них выделялся один – нене[734] Флорикэ, староста над всеми. Мало-помалу на складе Пандури собираются почти все кадры руководства: Ранга, Жинару, Пуздерие и другие приглашенные, все начальники и даже некоторые сотрудники Секуритате (Служба госбезопасности Румынии. – Д. Б.). Все очень обеспокоены ходом событий, высказывают свою точку зрения. В этот момент Николае Жиану произносит: „Увы, к нам приходят русские!“

Крайне раздраженный, что начальники сели им на головы и все никак не уходят, нене Флорикэ кричит во весь голос: „Да к черту все, пусть придут русские в конце концов!“ Среди представительных присутствующих воцарилось гробовое молчание. Ранга язвительно замечает: „Ребята, не так страшен черт, как его малюют!“ К вечеру все молча покидают склад. Никто не мог знать, что нас ожидает на следующий день»[735].

Как никогда прежде граждане Румынии лихорадочно, почти беспрерывно слушали радио. Как точно подметил Виктор Стойкицэ, «все засыпали с включенными радиоприемниками и время от времени просыпались, чтобы узнать последние новости. Слушали национальное радио, но больше всего „Свободную Европу“, иногда и радиостанцию стран-интервентов. Из новостей узнали, что все члены чехословацкого правительства во главе с Александром Дубчеком были доставлены ночью в Москву: „похищены“ – говорило западное радио, „приглашены на дружеские беседы с товарищами“ – утверждало радио пяти стран-сестер. Заснул лишь к утру с уверенностью, что эпоха великих надежд осталась позади»[736]. Думаю, что нелишне обратиться здесь и к книге будущего румынского эмигранта Николае Чобану (в 50-е гг. он был моим сокурсником на румынском отделении филфака Бухарестского университета). В «Воспоминаниях труса» он пишет: «„Свободная Европа“ информировала нас и в то лето 1968 года обо всем происходившем в Чехословакии. Русские оккупировали ее, восстановив кладбищенскую тишину. Запад согласился в очередной раз на подобное свинство, и я понимал, что схема будет повторяться снова и снова до бесконечности и что бессмысленно возлагать надежду на какое-то улучшение системы»[737].

Более четко обозначила дальнейшую политику Чаушеску как «большое надувательство» Лэкрэмиоара Стоенеску в книге «Дети – враги народа»[738], посвященной ее отцу Корнелиу Стоенеску, бывшему политзаключенному. Изучая архивы, дочь узнала, что ее отец с момента освобождения в 1964 г. и до самой смерти в 1974 г. находился под неусыпным надзором Секуритате, которая прикрепила к нему 12 осведомителей (по нынешнему определению – стукачей). Не случайно один офицер госбезопасности сказал однажды Корнелиу Стоенеску, что от Секуритате он не спасется даже в могиле. Не избавилась от преследований и сама дочь бывшего политзэка, скромная учительница средней школы. Досье отца содержало, помимо прочего, донесение одного из стукачей, в котором зафиксированы высказывания Стоенеску-отца о событиях в Чехословакии в беседе с «другом» 21 августа 1968 г.: «Благодаря вопросу о Чехословакии, Коммунистическая партия Румынии, и в особенности Чаушеску, захватили огромную добычу. Завоевали симпатии всей страны, причем заслуженно. Я не являюсь коммунистом и не очень коммунистам симпатизирую – но все же протягиваю им руку с открытым сердцем. Я полюбил и этого малютку[739] с поднятыми к небу руками. Он проявил себя высоко честным и порядочным человеком, и поэтому все его полюбили»[740]. Дальше пересказ автора книги переплетается с редкими цитатами из донесения: «Как и все остальные, он осознает „мудрую политику товарища Николае Чаушеску“, и так как он не выносит русских, то искренне одобряет поворот президента на 180 градусов. Потом он с самоиронией добавляет: „Как видишь, я рискую стать коммунистом“»[741]. Однако, по словам автора книги, ее отец уже в том же горячем августе 1968 г. начал улавливать определенные перемены в действиях румынских коммунистов, объясняя это тем, что «большое надувательство» не может долго продолжаться, и впоследствии он уже «не давал себя обмануть». Понял это и капитан Секуритате, причастный к разработке бывшего политзаключенного. По этой причине он обязал стукача «продолжать связи с этим элементом, углублять беседы с ним, чтобы