Она быстро вышла из комнаты.

Марина поднялась, хотела пойти за ней, передумала, села. Минута прошла в тягостном молчании.

– Они не вернутся, Остап, – печально и уверенно сказала Плашек. – Их нет ни на обратной траектории, ни в секторе Антареса… нигде. Уже шесть лет. И «Буревестника» нет.

И она рассказала все, что велел передать Корень.

Стефан был поражен не менее Искры:

– Вот оно что! Вот что имел в виду Иван в той реплике, что ассенизация им может не понадобиться.

– Тебе предназначалась не только та реплика об ассенизации, – взглянула в его сторону Марина, – вся эта информация. Ведь я могла не долететь. Но ты – смылся.

Март опустил голову.

– А почему Галине не сказали? – спросил Искра. – И сейчас не знает.

– Это я убедила капитана. Не хочу, чтобы она родила мертвого ребенка. Ко всем ее стрессам добавить еще этот… – Она поднялась. – Извините, я все-таки пойду к ней.

Председатель Искра и конструктор Март остались вдвоем. Остап размышлял, как убедить членов комитета послать в ту сторону хотя бы автоматическую наблюдательную станцию. С обсерваторией и спектрально сдвинутыми приборами.

Те, погибшие, именно на такое крепко рассчитывали.

А Стефан был просто раздавлен свалившейся на него новостью. И более всего тем, что «Буревестника» больше нет. Уже шесть лет! Даже «огрызок» его не вернется. Гибель товарищей… ну, они сами это избрали; да и все уходящие в Космос к такому готовы, это обыденно. Но ЕГО корабль, сконструированный им и собранный в полете «Буревестничек»!.. Ничего он теперь не докажет.

Снова все собрались в отсеке управления – и снова чувствовали себя как на вокзале. Беженцами. Попитались тем, что осталось, – а осталось немного.

– Двигатели перегрелись, должны остыть, – сказал Корень. – Так что и ночевать будем здесь. Располагайтесь.

– Матрацы могли бы оставить, – проворчал Бруно, оглядывая угол около пульта, где ему предстояло лечь, – и одеяла. Поторопились…

– Привыкай, физик, – улыбнулся ему Летье. – Отныне не только их, но и наши с тобой места для снов без сновидений – контейнеры анабиоза. При минус двухсот семидесяти по Цельсию… О! Что это?

Под ногами у всех мягко качнулся пол; металл корпуса передал отдаленные стуки.

– Это Стефан! – Тони бросился в коридор. За ним двинулись остальные.

– Не спешите! – крикнул им вслед Корень. – Вы его уже не догоните.

Он не пошел в отсек УЗП, повернулся к пульту, включил обзорный экран.

Круги звезд на нем образовали туннель из сверкающих обручей. Там, где туннель сходился, сыпь звезд заслоняло маленькое темное тело. Корень включил прожектор: тело-параллелепипед блеснуло алмазными гранями.

Вернулся пилот и, держа перед глазами листок, растерянно прочел:

– «Март сделал свое дело – Март может удалиться. Терпеть не могу прощаться. Не знаю, с кем встречусь в Солнечной, да и встречусь ли? Иван! Можешь считать это проверкой на автономное управление изнутри». И все… – Тони скомкал бумажку. – Пижон!

– Как по-дурацки все получилось! – Конструктор Март взялся за голову. – Тогда мне казалось, что я поступаю геройски… а теперь и вспомнить тошно.

– Это бывает, – мягко сказал Искра, – когда люди надолго оторваны от Земли. Психиатры именуют это «потерей социальной ориентации».

– Я вижу, космомедицина здесь шагнула далеко вперед, – послышался позади них насмешливый голос Плашек; она вернулась, стояла, прислонясь к двери. – Но, по-моему, Антон Летье поставил более точный диагноз.

Она села в кресло, продолжила рассказ.

– Ладно, все! – Капитан поиграл желваками, положил бумажку Марта в карман.

– Приказываю всем расслабиться и отдыхать. Вы не хуже меня знаете, как это важно.

И был час последний в отсеке УЗП, минуты расставания.

– Вы все-таки осторожней, ребята, – говорила Марина, когда они последний раз выверяли направление корабля на Солнце, затем в отсеке все приборы. – А то еще ускорение катапульты вышвырнет нас так, что глыбы расколются. А потом в Солнечной нас с Галинкой соберут не так…

Она шутила. Она еще находила в себе силы шутить.

Наконец все было подготовлено. Наполненные водой контейнеры установили в ленточную обойму. Затвор электромагнитной пушки раскрылся, готовый принять первый замороженный бак с человеком. Корень и Аскер заняли места у молекулярных генераторов, нацелили их параболические зеркала на ближний к катапульте куб. Летье стоял у пульта гарматы.

– Насчет точности не сомневайтесь, мимо не пролетите, – сказал Бруно. – Поле тяготения Солнца издали подправит, притянет…

Сейчас все осознали, что и те и другие: кто останется в «Буревестнике» и кто сейчас улетит из него – отправляются почти на верную погибель. Исчезли улыбки; стало не до шуток, не до разговоров. Корень до боли стиснул челюсти и не отваживался расслабить их. «Надо что-то сказать. Непременно…» Он боялся, что голос не послушается его.

– Н-ну… мы – люди. И мы расстаемся. Нам жаль и не хочется. Но так сложилось. Мы во Вселенной – и обязаны поступать по-вселенски…

Не он сказал, что хотел; сказалось само. И похоже, не то.

– Иван! – Марина бросилась к нему, обняла теплыми руками, принялась быстро покрывать поцелуями его лицо.

– Маша… не надо… прошу… хватит… – Голос у Кореня дрогнул. – Все, иди. Ты первая.

Галина тоже рванулась к Летье, обняла. Пилот мягко, но властно взял ее за руки.

– Галиночка, запомни наиглавнейшее: сектор Антареса. Сектор Антареса! А про остальное лучше забудь. Я тебя не люблю.

Он опустил ее руки, отнял свои.

– Да?.. – растерянно сказала радистка и опустила голову. Что она еще могла сказать.

– Все. Раздеваться и в контейнеры! – скомандовал Корень.

Марина Плашек погрузила в бак свое ослепительно-красивое тело. Лишняя вода выплеснулась, на полу растеклись лужи. За ней заняла свое место Галина. Над водой были только головы – и они казались отделенными от тел.

– Марина, товсь!

– Прощайте, товарищи!

Голова ее ушла под воду. Корень и Аскер одновременно пустили в ход генераторы – и на них пахнуло теплом, жаром. Это мгновенно выделилась вся тепловая энергия воды и тела женщины. И была в этом тепле составляющая, которая помнилась Ивану Кореню до последнего часа жизни: жар ее, Марины, рук и ее поцелуев, ласк. А через секунду повеяло лютым холодом, контейнер враз покрылся колючим инеем.