– Но энергия релятивистского разгона, – возражали другие, – может намного превзойти энергию аннигиляции. То есть как если бы звездолет был из антивещества.

– Но ведь и это не много для звезды, посчитайте баланс энергий!

Третьи, однако, доказывали – по такому балансу, – что, если бы звездолет так врезался в планету типа Земля, от нее остался бы только пар.

Дело было во Вселенной, и все в конечном счете решали простые числа. Если в 2111 году «Буревестник» действительно достиг того места – также в десяти парсеках от Солнечной, но в другую сторону – и там что-то сделалось и произошло (что?!), то в 2143-м должен прийти оттуда (откуда?) какой-то световой сигнал (какой?). Или – по другой версии – вернуться корабль: поскольку же он летит не со скоростью света, то это, видимо, еще на год или два позже.

Оставшись одни, они из отсека управления долго следили, как удалялись, превращались в искорки, в точки, в ничто два ледяных контейнера – новые тела Вселенной. Затем вернулись к установке УЗП, прибили отсек.

– Тоскливо теперь будет, – вздохнул Аскер.

– Зато сможешь проверить свои расчеты, – кинул ему Тони.

– Какие еще расчеты? – не понял тот.

– Ну, о «времени надоедания».

– А! – Тот махнул рукой. – Нашел о чем вспомнить.

Была у него во время борьбы против проекта Кореня – Марта и такая теория, и выведенные «формулы надоедания астронавтов друг другу».

«Не осталось у нас времени ни тосковать, ни горевать, ни надоедать друг другу, – подумал Иван. – Только цель и дело. Во Вселенной по-вселенски».

– Зачем ты так ей сказал? – спросил он пилота.

– А затем! – Тот понял, о чем речь. Он, закатав штаны, собирал губкой воду с пола. – Зачем ей любить воспоминание? А она такая, будет любить и ждать. Молодая же, пусть найдет кого-то, не портит себе жизнь.

– А ребенок?

– Ребенок? – Тони замер с губкой в руке, на ноги ему стекала вода. – Да ты что?!

– Неужто она тебе ничего не сказала? – поразился капитан. – Вот это да… черт бы вас взял, молодых любовников!

Бруно ошарашенно смотрел на обоих: и он впервые услышал об этом.

За двое суток, пока двигатели остывали, контейнеры отдалились на восемь тысяч километров. Но прожектор, наведенный капитаном, все еще нащупывал их в прозрачной пустоте, телескоп обсерватории различал. Даже по изменению блеска можно было угадать, что они медленно вращаются.

Но вот пространство обзора в телескопе сместилось, блестки исчезли в окуляре. Это Летье маневровыми двигателями сместил «Буревестник» на прежний – хотя теперь, собственно, новый – курс. Иван выключил прожектор. На душе стало спокойно и пусто.

В отсеке УЗП, «основном месте нашего обитания», как шутил Аскер, тоже все было готово. На счетчике автомата набрали: «44 700 часов». Им доведется на пять лет с месяцем выключить себя из жизни. Кнопки управления теперь были в баке Кореня.

– До встречи у Солнца! – Тони первый вскочил в свой контейнер.

– До встречи!

Капитан заморозил товарищей, влез в прохладную воду, осмотрелся напоследок. Через четверть минуты после того, как его обработают генераторы УЗП, погаснет свет на корабле, из двигателей снова выдвинутся многокилометровые форсажные столбы белого пламени; звездолет, темный и безмолвный, будет разгоняться до скорости 0,91 от световой, летя прочь от оранжевой лжезвезды за кормой.

«Выключаю время», – подумал Иван, набрал воздух в легкие, нырнул и нажал нужную кнопку.

«Выключаю время». И он помимо воли едва не нажал кнопку второй раз: был почти уверен, что система не сработала. Ничего ж не почувствовал – а значит, и не произошло. Только воспоминание о том, что сталось с ним прошлый раз, удержало руку. Вылез. В отсеке было темно. Вода стала теплой. Мозг и тело Ивана зафиксировали только эти два факта: стало темно, вода подогрелась.

Нащупал выключатель пакетника, повернул, зажегся свет. Даже тишина была прежней.

Ничего не изменилось в отсеке, только воздух стал немного затхлым и попахивал горячим металлом. Корень снял покрышку с автомата: ага, латунные винтики позеленели, оловянные точки у микросхем стали серыми.

Прежде чем вернуть к жизни товарищей, капитан направился в обсерваторию.

Звездный туннель, в котором летел «Буревестник», блистал обручами ярче и голубее. Он включил противовращение: туннель рассыпался звездными россыпями и пылью. Под его ногами ослепительно сияла желто-белая звезда: у нее можно было различить маленький диск. Из-за невесомости капитану показалось, что он падает на нее.

«Солнце. Все в порядке».

И тишина была не прежней: двигатели отработали свое, разогнали корабль до 0,91 от световой, отключились. Поэтому звезды впереди сместились по спектрам в голубую сторону, звезды позади в красную; и только с боков светили нормально.

В том числе и Солнце.

Корень отправился пробуждать тех двоих.

Ждали третий час – все трое в чувствительных наушниках, каждый у своего приемника и в своем диапазоне. Ждали хоть какого-то радиосигнала; только тогда имело смысл посылать свои сообщения с заведомо более слабого, чем работающие в Солнечной, радиопередатчика корабля.

И спорили, что передавать. Только о факте обнаружения лжезвезды, о своем решении повернуть к ней и о тех троих в ледяных глыбах, что прибудут сюда через десятилетия, – или и о своем проекте «атаковать звезду». Бруно настаивал на последнем, Корень и Летье находили, что это будет перебор.

– И так ведь примут за сумасшедших, по одному факту антивремени… или «антитечения света», все равно. А если еще это добавить…

– Определенно решат, что у нас крыша поехала. Ты взгляни на все факты глазами нормальных землян: поворотили в другую сторону, выбросили в Космос троих, половину экипажа – и все ради того, чтоб в звезду врезаться, ни больше ни меньше. Ну, ясно же!

– Марина расскажет, подготовит. Она умеет.

– Это если долетит.

– Эх, Стефан, как подвел нас! Удвоил бы вероятность.

– И Галинке напрасно не сказали.

– Да я и слов-то не подберу, – развел руками Корень; первая часть сообщения лежала перед ним, написанная на листке. – Вот чувствую, что правильно, так надо – а объяснить другим, тем более не побывавшим в нашей шкуре… нет!

Аскер смотрел на них с ироническим прищуром:

– Слушайте, друзья, если вы увиливаете не только от сообщения об этом, но и от самого решения: мол, доберемся до Г-1830, а там, может, переиграем, полетим назад… то дудки. Скорость 0,91 с означает, что у нас не хватит теперь топлива даже погасить ее у звезды. Не то что лететь обратно. Все уже решено.